Леннар. Чужой монастырь - Краснов Антон

— Чудны дела твои… — выговорил он, вскидывая взгляд на Лейну, целиком охваченную мутным светом «вечного» фонаря и неотрывно глядящую на тело гарегга. — Хороши тут ночные прогулки! Собака Баскервилей — сущий щенок по сравнению с… А вот и местные Стэплтоны.

Те, кого он назвал именем конандойловского персонажа знаменитой повести о чудовище и его жертвах, появлялись один за другим. Подобно Гамову, они, кажется, весьма недурно ориентировались в темноте. Около десятка высоких, худых, изможденных людей соскользнули с прибрежных скал, вышли из толстых складок ночной тьмы, возникли словно из-под земли. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: это те, кого именуют «бродячими», или «дикими»,гареггинами. Двигаясь удивительно бесшумно, они образовали и быстро сомкнули полукольцо, прижимая Гамова и Лейну к болотам.

— Твои собратья, — хрипло выговорила Лейна. — Пока не трогают… чувствуют в тебе своего… Да и ты!..

— И я, — отозвался Гамов, выставляя перед собой клинок и обводя его острием полукруг темных длинных фигур, — и я почувствовал, только запоздало… Тут, девочка, просто россыпь новых ощущений.

«Дикие» не спешили. Их движения были плавными, словно заторможенными, и эти плавность и заторможенность не совсем вязались с тем, что «бродячие» гареггины возникли словно ниоткуда — стремительно, разом, мгновенно. Их лица попали в полосу света, и неприятно поразило Гамова то, что глаза их были закрыты. Одинаковые гладкие, длинные, худые лица с сомкнутыми веками. Гамов взмахнул клинком, но они никак не отреагировали. И внезапно он понял. Сложно было не понять.

— Им не нужен я. Им нужна ты!

— Конечно, — выговорила она. — Еще бы!.. Я пришла к болотам за исцелением, а не за смертью, я убила их тотемное чучело!

— Поосторожнее со словами, Лейна, — бросил землянин, — у меня такое впечатление, что они все понимают и вот сейчас накажут!.. Прочь! Идите откуда пришли, мы вас не трогаем! Я не знаю, на каком дьявольском наречии с вами толковать, но я не хочу вас убивать и предупреждаю!..

Один из «диких» согнулся и, захватив обеими руками полные пригоршни липкой почвы, с удивительной прытью швырнул в Гамова. Костя махнул клинком, разбивая комки влажной земли. Лейна наклонила голову и, глянув исподлобья, дважды выстрелила — два изуродованных тела, рассаженных до переносицы, отбросило к основанию скалы-«ящера».

Ближний к землянину «дикий» гареггин, высоченный, костистый, широко раскинул в стороны руки, словно хотел обнять Константина (быть может, так оно и было), а потом разинул черный рот и заревел. Гамов замер, раздираемый противоречивыми, накатывающими одно на другое мощными чувствами. Умом он понимал, что эти, с закрытыми глазами, смыкающиеся полукольцом и отжимающие к черной кромке болот, — враги, их нужно и должно убивать. Но диким, схваченным чужой силой нутром, новыми инстинктами он противился этому. Такие же гареггины, как и он… Убить… Убить ту, что только что подняла руку на Большого священного червя…

У него исказилось лицо. Слизь убитого Лейной гигантского гарегга текла по лицу, от нее пылала кожа. Гамову стало жарко. Как будто внутри высвободился мощный источник энергии и толчками распределял по организму живой и щедрый огонь.

— Га-а-амов! — пронзительно закричала Лейна и, оказавшись возле него, отвесила землянину пощечину. Несколько гареггинов закричали, словно били их, а Гамов, замотав головой, бросился вперед, снес выставленную в его сторону голову, залепленную черными волосами, тычками локтей отбросил двух гареггинов, раскроил грудную клетку еще одному, а на лица «диких» легли одна за другой две бешено-зеленые вспышки. Это стреляла Лейна…

Они вырвались. Нет, в самом деле у них было очень мало шансов, и они подспудно сознавали это — как-никак привелось выстоять против доброго десятка «диких» гареггинов, пусть безоружных, — но они все-таки вырвались.

Уроки легкой атлетики, полученные Гамовым в детстве и ранней юности и помноженные на дикую мощь, вливаемую в жилы гареггом, были использованы сполна. Несмотря на то что береговая черта болот осталась далеко позади, в ноздрях невыводимо копошилось это мерзкое, сладковатое зловоние… Пискнула Лейна. Оказалось, что все эти несколько минут бешеного бега он почти тащил ее за собой; не исключено, что она даже падала. Впрочем, имеет ли значение, если они все-таки ушли?

— Зачем было нужно все это?! — воскликнул Костя Гамов, ныряя в низинку и наконец-то позволяя себе привалиться спиной к темному валуну. Лейна ответила не сразу, достаточно продолжительное время он слышал только ее сбивчивое, шумно рвущееся наружу дыхание. — Какого дьявола вообще было соваться на эти проклятые болота?! У меня вся харя в слизи этой твари!

— Какая тебе разница? — устало выговорила она. — Какая теперь тебе разница, если маленькая копия этой самой твари давно уже сидит в тебе и стала твоей частью?

— Да, — механически произнес Гамов и тут почувствовал, что ему очень холодно, что пальцы рук сводит какая-то неестественная судорога, такая, как если бы стоял сорокаградусный мороз. Гамов вдруг поймал себя на том, что ему очень хочется двинуть ОБРАТНО. Да!.. К линии болот, к черной, жирной почве, где из складок тьмы вываливают безгласные «дикие» с закрытыми, словно во сне, глазами, где тепло и спокойно… Константин поднялся на ноги и даже сделал шаг, но опомнился. Замер. Резко выдохнул, произнес по-русски: — Если у меня и была иллюзия, что я начал понимать этот чужой мир, так сейчас она сдохла. Пискнула и лапки кверху. Капут!

— Что?

— Так… Ничего. Я, кстати, спас тебе жизнь. Они бы тебя порвали. И вот чего тебе не спалось?

— Я вижу, тебя уже тянет обратно. У всех гареггинов так. Я читала в книгах, которые видела у дяди… Нежные болота — прародина гареггов, так что в некоторой степени и твоя прародина тоже. Уверена, что сейчас ты меньше тоскуешь по своей далекой голубой планете. Зов гареггов пересиливает…

— Нужно возвращаться, — тихо сказал землянин. — Неважно, тянет меня или нет. Нужно было мирно спасть у себя в палатках.

— Мне кажется, я тебя не приглашала с собой!

— Это так. Но все же, согласись, на моем месте ты тоже поинтересовалась бы, кто это бродит по ночам и спокойно пересекает периметр охранной системы.

— Да, наверное…

— Целительные свойства болот остались неизведанными, зато то, что может убить, показало себя лицом. И какое лицо… брр! Собратья по несчастью… Непонятно, где они живут, где оборудуют лежбища или что там… наша разведка ведь ничего не обнаружила.

— Элькан предполагает, что они живут в тоннелях под болотами.

Гамов прислонился спиной к камню, смиряя в теле крупную, мерзлую дрожь и стараясь переварить очередную новость.

— В каких т-тоннелях? Наверное, Элькан думает, что болота покрывают собой развалины какого-то древнего комплекса, имеющего прямое отношение к возникновению и жизни гареггов, а эти милые «бродячие» гареггины ютятся в незатопленных коридорах, так, что ли?

— Примерно, — тихо уронила Лейна. — Пока закончим. Сюда кто-то идет.

— Да, я слышу. Этот кто-то — мой десятник Мазнок, увязавшийся за мной с Этер-ла-Винга. Только он так пыхтит на ходу.

— Хорошо. Идем обратно в лагерь. — И, подойдя вплотную к Гамову, так что он хорошо различил черты ее лица в слепящей темноте ночи, добавила: — Надеюсь, ты все-таки не понял, что не одна лишь болезнь оторвала меня от земли Ганахиды. Идем, недогадливый человек с голубой планеты!..

«Теперь только идиот не догадается, — протащилось в его мозгу, — хотя в этом мире легко почувствовать себя недоумком…»

— Вот вы где! — закричал Мазнок, вскидывая над головой промасленный факел. — Я так и знал, что эти дурацкие маяки, которые повтыкал в землю наш предводитель, ни Илдыза не охраняют, раз каждый может вот так просто шляться по ночам!

— Помолчи, — оборвал его бывший комендант Этер-ла-Винга. — Не лучшее ты выбрал место, чтобы поминать Илдыза. Никакой дисциплины, — добавил он непонятно к чему и выбил зубами крупную дробь.

В ушах стоял низкий, унылый, давящий гул, словно Нежные болота звали, не отпускали. Его подташнивало. В печени копошились осколки недавней дикой боли. Нет, в лагерь, в лагерь!.. В палатку и спать, и больше никаких вопросов, никаких темных глаз Лейны! Видно, и здесь, на Шестом уровне Корабля, в землях Кринну, верна старая русская поговорка: утро вечера мудренее.

Горн, Ганахида

Акил и Трендам созвали Большой совет сардонаров.

Быть может, еще недавно многоустый Акил полагал, что он и его велеречивый соправитель Трендам сами сумеют крепко держать в кулаке власть не только над сардонарами, но и над огромным городом, упавшим к ним в руки как перезрелое яблоко. Ведь еще недавно казалось, что победа над Первым Храмом — это решающая победа, что ее последствия необратимы. Что теперь никто и никогда не пошатнет трон вождей сардонаров и что Большое гликко станет тем ритуалом, который закрепит владычество Акила и Грендама на долгие годы и десятилетия.