Счастливчик Сандерс - Николаев Андрей

Бекран решительно скинул рюкзак.

– Здесь переночуем. Чего-то не нравится мне все это, – он повел вокруг рукой.

– Здесь так здесь, – согласился Сандерс, скидывая сумку и принимаясь собирать ветки для костра.

– Хочешь – подстрели кого на ужин, пока не стемнело, – предложил Бекран, – здесь дичи навалом.

Сандерс проверил батарею на лучевике, огляделся, раздумывая, в какую сторону идти.

– А там у тебя чего? – Проводник ткнул пальцем в чехол с плазмобоем.

Молча расстегнув чехол, Сандерс вытащил оружие и подкинул в руке.

– Ого! Это против кого же такая артиллерия?

– Сам же говорил – люди всякие ходят.

– А ты, значит, загодя подготовился, – ухмыльнулся Бекран.

– Да так… – неопределенно ответил Сандерс.

Дичи ему не попалось, зато когда он отошел ярдов на двести от места ночлега, под ногами захрустели обгорелые ветки. Он задрал голову. Деревья стояли голые, как мачты парусника, застрявшего в порту. Вершины были обуглены, будто поверху пронесся огненный смерч, сжигая хвою и обрывая ветви. Сандерс прошел еще немного и увидел впереди вал из обугленных стволов. Взобравшись наверх, он различил в угасающем свете зари, что впереди, насколько хватало взгляда, лежала пустыня с вывернутыми пластами земли, будто здесь прошелся гигантский плуг.

– Однако русские не шутили, – пробормотал он, прикидывая, что здесь могло произойти.

Было похоже, что «Бешеные медведи», сделав работу, отступили к лесу, а эсминец врезал отсечным огнем по преследователям. По своим бить не стали бы, значит, спецназу удалось оторваться на какое-то расстояние.

Вернувшись в лагерь, Сандерс пожаловался, что дичи не встретил, зато узнал, что впереди.

– И что же? – равнодушно спросил Бекран.

– Горелый лес, а за ним поле. Горя не увидел – темнело уже.

– Завтра увидишь, – пообещал проводник, снова неприятно усмехаясь.

Поужинали консервами, молча и быстро. Бекран нагреб под себя хвои, завернулся в одеяло, и через несколько минут до Сандерса донесся его храп.

Сандерс по примеру проводника устроил себе матрас из хвои, положил под голову сумку, рядом пристроил зачехленный плазмобой, а лучевик с подсоединенной батареей положил под руку.

Ночной туман принес сырость, влага проступила на лице, накрыла догорающий костер, гася багровые угли.

Сандерс поворочался, устраиваясь, и закрыл глаза. Завтра, скорее всего, будет ясно, одни и те же или разные цели у него и у русского спецназа…

Про себя он называл это «кошачьей дремотой»: вокруг могли ходить, разговаривать, заниматься любым делом, но если это не касалось его лично – он спокойно спал, отмечая в подсознании окружающую обстановку. Пробуждение происходило помимо его воли, сигнал тревоги поступал из тех участков мозга, которые до сих пор оставались для ученых тайной за семью печатями. Так кот, услышав шорох мышиных лап, уже через мгновение готов к атаке, о чем свидетельствуют лишь чуть приоткрытые глаза и мелко подрагивающий кончик хвоста.

Хвоста у Сандерса не было, но глаза он приоткрыл, еще не осознавая, что его разбудило. Видимо, тут сложилось несколько факторов: изменившееся дыхание проводника, шуршание хвои, легкие, почти неслышные шаги обходящего костер Бекрана.

Сандерс причмокнул и перевернулся на спину. Рука невзначай легла на лучевик.

Проводник замер. Сквозь предутреннюю мглу его фигура казалась огромной. Через несколько мгновений он отбросил осторожность, сделал два широких шага и с маху сел на грудь Сандерса, одновременно перехватив его руки в запястьях.

– А… что… – пролепетал Сандерс, дергаясь под навалившейся на него тяжестью.

– Тихо, парень, тихо, – пробормотал Бекран, – не дергайся. – Он рывком поднял Сандерсу руки и прижал их к земле за головой. Лицо с недельной щетиной склонилось к лицу Сандерса, черные глаза с нескрываемым торжеством изучали его. Пахнуло полусгнившей в зубах пищей. – Ты что ж, думал, мы совсем дураки? Деревня, глушь, сойдет и так? Даже имя не поменял. А еще говорили: особо опасен! Ха! – Бекран осклабился. – Ну что, парень, сам скажешь, кто навел, кто добраться помог, или по-другому спросить?

– Не понимаю, о чем ты, – пролепетал Сандерс, стараясь не дышать. – Чего тебе надо? Денег хочешь? Все отдам…

– Конечно, отдашь, – согласился Бекран, – и расскажешь все, как на исповеди. А я спешить не буду. Я тебя тепленьким доставлю. Ха! Сперва мне все выложишь, когда пятки припеку, а потом…

Впоследствии Сандерс пожалел о том, что поторопился – можно было по вопросам узнать, что интересует Бекрана и его хозяев в первую очередь, но когда с губ проводника сорвалась нитка зловонной слюны и упала на щеку Сандерса, он взбесился.

Эту списанную из флота станцию слежения Макнамара купил, как только возросшие финансовые возможности позволили это сделать. Он мечтал о собственном доме на орбите, сколько себя помнил, но в последние годы станция почти всегда пустовала. Естественно, необходимые профилактические работы и обслуживание велись непрерывно, и он мог в любой момент прилететь сюда, но мечта, ставшая явью, оказалась обычной игрушкой. Только игрушкой для давно выросшего из детских штанишек и теперь уже пожилого человека.

Обычно станция висела над экватором, откуда был наилучший обзор планеты, но для демонстрации лучевого оружия станцию перегнали почти за тридцать тысяч миль от Нью-Вашингтона – в пространстве, непосредственно окружающем главную планету Содружества, проводить любые эксперименты было запрещено.

Тщательно отобранные гости прибыли почти одновременно на пяти шаттлах. Макнамара умел устроить презентацию – обстановка в главном зале станции напоминала фуршет, заключающий модную выставку или премьеру. Гости бродили между столами, подхватывая деликатесы, угощаясь спиртным и с нетерпением ожидая, чем же удивит Джеффри Макнамара на этот раз. Только несколько человек были в курсе, и среди них сенатор Линдер. Его Комитету по статусу было положено знать о подобных разработках все, и Макнамара решил открыть перед сенатором карты. Адмирал Контениус, начальник штаба флота, также знал о проекте многое – они были давними партнерами по гольфу и океанской рыбалке, и Макнамара был уверен, что Контениус поддержит его. Ну и конечно, Томас Лундквист и Майк, которому Макнамара рассказал о проекте три дня назад и который сразу после того, как выиграл тендер на строительство орбитальных крепостей, с головой ушел в подготовку к демонстрации оружия.

Макнамара поднялся на небольшую трибуну и оглядел сверху море голов, отлично пошитых костюмов и мундиров, и быстро пролистал файлы с речью, подготовленной Лундквистом. Запомнив основные положения, он еще раз оглядел зал и кашлянул, привлекая внимание.

Гул голосов постепенно стих, гости повернулись к трибуне, выжидающе глядя на Макнамару.

– Господа, – начал он, – позвольте выразить благодарность за то, что нашли время присутствовать здесь. Насколько я понимаю, многим пришлось отсрочить неотложные дела, чтобы последовать моему приглашению. Я постараюсь не разочаровать вас. – Макнамара чувствовал себя уверенно и спокойно – не в первый раз он держал речь перед такой серьезной аудиторией.

Любая презентация прежде всего должна напоминать шоу, причем поставленное лучшими специалистами своего дела. И сам Макнамара несомненно принадлежал к их числу. В принципе правил, способствующих успеху подобных мероприятий, не так много – не надоедать присутствующим излишними техническими подробностями, вовремя пошутить, но главное – никогда не переоценивать свое (пусть и немалое) умение владеть вниманием аудитории. Так что среди приглашенных всегда находились люди, в нужные моменты направляющие внимание публики на то, ради чего и затеваются такие приемы. Это были молодые женщины, обученные в нужный момент непосредственно всплеснуть руками и восхищенно прошептать что-то типа: «Ой как интересно», «Неужели вы во всем этом разбираетесь?», или вызывающие доверие пожилые джентльмены, с умным видом одобрительно кивающие на удачные пассажи оратора и первыми начинающие аплодировать. Но хотя сегодня все было организовано по давно отработанной схеме, Макнамара решил пренебречь проверенной временем тактикой.

Отложив блок с текстом, он подошел к краю помоста, ослабил галстук и, сунув руки в карманы, усмехнулся, глядя на гостей.

– Однако сегодня мне не хочется толкать перед вами речь, которая лежит у меня там, – он показал на трибуну, – готовая, вычищенная и отглаженная, как сорочка ко дню конфирмации. За свою жизнь вы все выслушали таких речей сотни, если не тысячи, и я уверен – они стоят у вас поперек горла так же, как и у меня.

– Тогда заканчивай с этой тягомотиной, Джефф! – крикнул кто-то из журналистов.