Пираты неба (Операция «Снегопад») - Первушин Антон Иванович

Помощи ждать было неоткуда, оставаться на месте – глупо, на таком морозе быстро окочуришься. Громов прекрасно знал, что все эти байки о людях, переживших стужу в зимнем лесу, зарывшись в сугроб, – байками и являются. Значит, нужно наплевать на средства спасения НАЗ и идти. Но куда?..

Громов попытался вспомнить полётную карту. Разведчик крутился у шестьдесят восьмой параллели. Потом он ушёл, потом начался бой, а в этой круговерти уследить за изменением курса и запомнить последовательность этих изменений очень сложно.

Константин решил придерживаться предположения, что по прежнему находится где-то в районе шестьдесят восьмой параллели. Значит, к северу от него находится приграничный городок Раякоски. К нему и нужно идти.

Громову почти сразу повезло. Не пройдя и километра в северном направлении, он вышел на грунтовую узкую дорогу, заваленную снегом, но гораздо более пригодную для продвижения пешком, чем склоны сопок. Указателей на дороге не было, но они были Громову не нужны: если есть дорога, куда-нибудь она выведет.

Однако первый энтузиазм по поводу столь спасительного открытия быстро улетучился. Громов шёл и шёл, а толку от этого было мало – никаких признаков человеческого жилья вокруг не наблюдалось. Что ж поделать, это Заполярье: здесь можно идти сутками и не увидеть ничего, кроме сопок, гранитных валунов и низкорослого леса. И через восемь часов Громов начал терять надежду.

…Правая нога вперёд, левая – опорная, правая – опорная, левая – вперёд…

Пеший безостановочный поход по сугробам отнял последние силы; мороз и не думал убывать, у Константина быстро онемели щёки и наросла бахрома из льдинок на бровях. Конечности тоже теряли чувствительность, хотя лётный костюм был отлично утеплён самым натуральным мехом. А жильём всё ещё не пахло.

…Правая нога вперёд, левая – опорная, правая – опорная, левая – вперёд…

У Громова начал мутиться рассудок. Студёная полутьма наполнилась сгустками сизого тумана, там вспыхивали разноцветные огоньки, туман клубился, образуя невероятные, причудливые фигуры. Эти фигуры не были случайным сочетанием виртуальных частиц – они жили своей жизнью, подчиняясь определённым законам, как рой пчёл или ос. И как осы, они жалили Громова в открытые части тела: в незащищённое лицо, в глаза, в шею.

…Правая нога вперёд, левая – опорная, правая – опорная, левая – вперёд…

Громов пытался отмахиваться от снежных ос. Потом как-то разом вдруг понял, что отмахиваться не надо, нужно терпеть, вглядываться, и тогда, быть может, в тумане проступят контуры другого мира – горячего, солнечного, бесконечно далёкого от этого жестокой реальности, где нет места существу из плоти и крови, где ворочаются среди вечной мерзлоты, в грязи, превратившейся в камень, громоздкие и уродливые боевые машины.

…Правая нога вперёд, левая – опорная, правая – опорная, левая – вперёд…

Разорвав в клочья искрящийся туман, на Громова выскочил большой чёрный зверь. Глаза его кровожадно сверкали. С клыков капала слюна. Зверь напал не сразу. Он стал кружить вблизи Громова, то подкрадываясь, то отскакивая назад, выбирая, словно тигровая акула, время для нападения.

На какой-то момент мир перед глазами Громова померк, и он обнаружил, что лежит в снегу, а чёрный зверь стоит над ним, открыв пасть. Константин приготовился принять удар клыками и смерть, но вместо того, чтобы вцепиться в беспомощное тело, зверь вдруг вывалил язык и щекотно лизнул в замёрзшую щёку.

Чёрный страшный зверь на поверку оказался весёлым, игривым псом породы лайка – ещё совсем щенком. На шее у него имелся большой кожаный ошейник, свидетельствовавший, что пёс этот – не какой-нибудь блохастый бродяга, а вполне пристроенный и довольный жизнью хранитель домашнего очага. Пёс носился вокруг Громова, пританцовывая на снегу от переполнявших его чувств и, как оказалось, громко лаял.

Появление молодого пса с ошейником могло означать только одно – рядом жильё, рядом люди. Помогая себе руками, Громов сел. Потом, отдохнув, попытался встать на ноги. Его повело в сторону, но он удержался, не упал. И тут же услышал совсем близко мужской голос:

– Щекн! Щекн, ко мне! Куда запропастился, собака?

– Помогите! – крикнул Громов и сам удивился тому, каким слабым и больным стал его голос.

Незнакомец при виде его обалдел, и некоторое время был слышен только жизнерадостный лай пса по кличке Щекн. Потом клацнул затвор, и незнакомец спросил: