Активная защита - Иванович Юрий

– Это ничему не поможет. Зато наша гибель будет предопределена.

– Тогда надо немедленно послать предупреждение японцам! – горячо настаивала Лилия Монро. – Они нам верят, сомневаться не станут и вполне успеют эвакуировать основную часть населения. То же самое относится и к западным побережьям обеих Америк. Куда там еще распространится волна цунами? Их тоже следует предупредить немедленно.

С некоторым сомнением знаменитый сыщик кивнул головой в знак согласия, и Евгений на некоторое время переключился на подготовку иного, более экстренного сообщения. Тогда как Сергей Николаевич предложил вполне закономерный выход:

– Давайте продолжим игру в вопросы и утверждения. Эта игра себя уже неоднократно оправдала и ничего нового для действенного поиска источника опасности мы пока придумать не смогли. Понимаю, что процесс может оказаться слишком длительным, но иного выхода нет.

Как это оказалось ни странным, но следующая игра много времени не забрала. Всего лишь за четверть часа стало известно, что все те же «иксы» решили использовать на архипелаге вулканического происхождения все тот же банальный гравитационный разрушитель. Только несколько иной модели и с иным принципом действия. То есть он срабатывал, располагаясь непосредственно в точке грядущей катастрофы. При этом и сам уничтожался, но вызванные им гигантские преобразования в магме могли действовать после этого долгие годы. Или месяцы? Сути это не меняло: неведомые силы предпринимали очередное преступное действие против человеческой цивилизации.

Место установки гравитационного разрушителя тоже определили довольно быстро: западное побережье островного государства. И в следующие минуты сообщение ушло правительству Японии. Понятно, что с особой отметкой: «Сверхсекретно! Чем меньше людей будет знать про разрушитель, тем позже дойдет эта новость до сумасшедших инопланетян».

Следом в Интернет по всему миру ушел пакет с подборкой кадров войны в Северной Африке и надлежащими выводами по этой войне. Скрипучее колесо истории с жутким визгом стало раскручиваться с утроенной скоростью.

Японцы, как всегда, оказались на высоте в плане организованности. Никто долго не ахал, не паниковал, а после кратких видеопереговоров, организованных эскалибуром, сообщили, что принимают все должные меры как по поиску, так и по начинающейся эвакуации. Только лишь и попросили хоть примерно определить внешний вид гравитационного разрушителя.

Словно вторя их просьбе, по всему миру прокатилась очередная новость: спутники засекли над Японией невероятный по ширине и силе столб пониженной гравитации. Чуть позже уточнили, что в эпицентре «минусового колодца» вес одного килограмма упал резко на отметку в восемьсот граммов. Причем строго на противоположной стороне планеты образовалась «плюсовая воронка» с аналогичной разницей в весе. Только там силы гравитации утяжелили килограмм на двести граммов.

И уже через час вся несчастная цепь вулканических островов стала сотрясаться от усиливающихся подземных толчков. Вот тут уже и самые недоверчивые стали осознавать размеры приближающейся катастрофы.

Москвы катастрофа вроде как не касалась непосредственно, а все равно все забегали как наскипидаренные. И понятно, что сразу же вспомнили об экспертах и ни много ни мало довольно-таки дружно потребовали их немедленного вылета в Японию. Дескать, пусть ищут! Может быть, кто-то при этом и подумал: «Заодно от них и избавимся!» В штаб-квартиру САР понеслась лавина распоряжений и указаний, стали прорываться практически с боем посланники и комиссары как самого президента, так и полномочных посольских представительств. И начинающийся день грозился стать для небольшой команды из трех человек Варфоломеевской ночью.

Положение спас все тот же Гордоковский. Когда он сошелся с Черновым в коридоре здания на встречных курсах, академик с надрывом стал восклицать:

– Тарас Глебович! Вся надежда на вас! Лгите, вводите в заблуждение, тяните время и выдумывайте что угодно! Главное – никого к нам не допускайте! Мы сейчас должны отыскать этот проклятый разрушитель! Вернее, понять, как он выглядит. Если нам помешают – ничего не получится!

И, развернувшись, умчался в кабинет Чарли Бокеда.

А Гордоковский занялся возложенным на него делом. И следовало признать, что за его умение, напористость и бескомпромиссность ему следовало поставить золотой памятник во весь рост уже к вечеру текущего дня. Таких способностей, как у него, вряд ли можно было отыскать у иных политиков. А уж от его напора, переходящего частенько в скандальные нападки на оппонента, многие поспешно ретировались от штаб-квартиры славянских анархистов.

Вначале Гордоковский во всеуслышание заявил, что эксперты уже полчаса как убыли в аэропорт. Потом с истерией и раскрасневшимся лицом отражал нападки прибывших с немалыми силами полиции руководителей силовых структур. До всеобщей перестрелки оставалось всего лишь сделать неосторожный жест или громкое восклицание, так была накалена обстановка. Помогло то, что силы правопорядка не ожидали такого отчаянного сопротивления со стороны партии САР. Всюду строились баррикады, раскрытые настежь окна закладывались мешками с песком, со всех прилегающих улиц подтягивались отряды славян с оружием и без него, и над всем этим висел неутихающий ор мощной, луженой глотки господина Гордоковского.

Через полчаса он стал радостно восклицать, что эксперты удачно вырвались из Москвы и уже летят в сторону Японии. Еще через полчаса кричал, что экспертов подло убили продажные пособники мирового капитализма. Самолет, дескать, взорван, а трупы спасителей человечества превратились в пепел. После чего добавлял, что Россия не потерпит такого разбоя и отомстит всем врагам без исключения. Ато и вообще превратится в великую империю и наведет порядки на этой прогнившей планете.

Он еще много чего кричал, а сторонники и последователи поддерживали его оглушительными криками и одобрительным ревом. В итоге два часа было выиграно у непреодолимого бега истории. После чего всему миру стало известно: гравитационный разрушитель найден, обезврежен и минусовый колодец над Японией исчез. Еще через полчаса подземные толчки пошли на убыль. Течения кипящей магмы уже не спешили пробиться сквозь платформу материка, угроза катастрофы миновала. Обеспокоенная планета затихала. Причем затихала прямо на глазах.

Чего нельзя было сказать о людях, населяющих эту планету. Невиданные страсти только начинали разгораться.

Пожалуй, Андрей Санрегре оказался чуть ли не единственным человеком, которого не коснулась страшная суматоха и скандальные пертурбации на планете. Он выпал из этого мира напрочь. Он забыл про всех. Он не чувствовал голода и жажды. (Хотя редко и пил кофе, заедая его кусочком сыра.) Наверное, и не дышал бы, но тут уже за него работали простейшие физиологические инстинкты. Те же самые инстинкты заставляли его порой, уже в самый последний, критический момент, добегать до туалетной комнаты или делать несколько шагов в сторону кровати. Художник падал на ложе прямо под стеной мастерской, засыпая еще в воздухе, спал без сновидений два, максимум три часа, вскакивал и вновь бросался к мольберту.

Очень редко внешние раздражители его все-таки доставали, но тогда он отвечал или возмущался на автопилоте: «Закройте дверь! Сквозняк!» или «Я занят! Не мешайте! Зайдите завтра!» Но порой его начинало раздражать, мешать, отвлекать от работы что-то более сильное, и при этом внутри организма начиналось некое буйство сродни революции. Рот или пересыхал до оскомины, или становился полон слюны, которая не успевала сглатываться. А потом в поле зрения попадала тарелка с изумительно пахнущим горячим блюдом. Глаза непроизвольно фиксировались на этой тарелке, а в сознании просыпалось недоумение: «Летающая тарелка?!» Потом удавалось рассмотреть женскую руку и в продолжении улыбающееся лицо Лилии Монро. Дальше уже в сознание прорывался повелительный, непререкаемый голос, которым Колобок пользовалась в совершенстве, и огорченному вынужденным простоем художнику ничего больше не оставалось, как спешно оттереть с пальцев краску, послушно сесть за стол и зверски наброситься на еду.

При этом он, как правило, не отрывал взгляда от своей работы, придирчиво ища огрехи и намечая следующий этап работ. Так длилось до некой грани, после которой надобности организма в пище оказывались сравнительно удовлетворены, и контроль над телом опять захватывал творческий гений Андрея Санрегре. С безумным блеском в глазах художник отбрасывал вилку или отставлял стакан с недопитым соком и вновь бросался творить.

После чего опять не замечал ничего вокруг. Монро на это печально вздыхала и позволяла вестовому убрать со стола, оставляя там лишь термос с горячим крепким кофе, вазу с черным хлебом, тарелочку с нарезанным сыром «Эдам» да любимое красное вино художника. Порой он и вина выпивал пару глотков, прикладываясь прямо к бутылке.