Командор войны - Панов Вадим Юрьевич

– Нытик, ты в курсе? – вместо приветствия гаркнул Нефедов. – Вахтанга замочили.

– Неужели? – Хозяин кабинета задумчиво покрутил в руках замшевую салфетку. – Когда?

– В натуре, брателло, без понтов, ночью замочили. Или утром. Его шалава зенки разлепила, а Риони уже заколбасили. Шняга полная. – Нефедов плюхнулся в кресло. – Бухло есть?

– В баре.

Здоровяк метнул на хозяина кабинета быстрый злобный взгляд, но промолчал, выбрался из кресла и, подойдя к бару, плеснул себе в стакан на два пальца водки.

– Повар, а кто грохнул Вахтанга? – Культурный Нытик подождал, пока Нефедов выпьет, и только после этого задал вопрос: – Не ты, случайно?

В ответ он удостоился еще одного злобного взгляда:

– Гонишь? Чтобы я, без слова Чемберлена, так дурканулся?

Нефедов Нытика не любил. В отличие от закончившего университет щуплого очкарика здоровяк начинал рядовым «солдатом» и путь наверх сполна оплатил кровью. В основном чужой.

– А ребята Вахтанга на кого думают? На нас?

– У них на хазе полный шухер! Почти все пацаны съехались, меж собой перетирают, но пока буксуют. Бурагозить не хотят, но, в натуре, у них вилы.

– Почему?

– Они вкупиться не могут, как Риони заколбасили, – объяснил Нефедов. – Вахтанг ведь ермолаев не держал, у него начальником охраны – Спринтер, тот еще боец, десятку в госбезе оттрубил. Хаза у Риони в «Царском углу»… – Нытик слышал о резиденции Вахтанга: две системы охраны, общая, на весь поселок, и его личная. Стекла в особняке пуленепробиваемые, электронная система защиты, видеокамеры. – Двадцать отбойщиков на хазе, два барана всю ночь, как вертухаи, под дверью спальни сидели…

– И никто ничего не слышал?

– Нет.

– Значит, их купили, – предположил Нытик. – Вот только кто?

– Кого купили? – не понял Повар.

– Отбойщиков из-под двери.

– Ну этих – ладно, а как этот жиган в хазу прошел?

– Может, сами отбойщики и убрали Риони, а теперь прикидываются лохами.

– А почему шалава ничего не слышала?

– Тоже с ними.

– А куда рука делась?

– Какая рука?

– А, черт, из-за этого кипеша забыл! – Повар снова подошел к бару и на этот раз смешал себе водку с апельсиновым соком. – Вахтангу вспороли брюхо, поставили клеймо на лбу и отрубили кисть. Чистый беспредел!

Нытик откинулся в кресле и сцепил за головой пальцы рук. Он, в отличие от не слишком далекого Нефедова, сразу же провел параллель между необычными обстоятельствами смерти Риони и убийством Марии Татаркиной, о котором узнал из газет. Сходство было поразительным, разве что предпринимательница погибла в ресторане, а Вахтанг – в собственном доме, но Нытик прекрасно знал, что, как бы хорошо ни охранялась спальня, это далеко не самое безопасное место на свете…

Он проснулся среди ночи.

Он проснулся от тишины.

Каждый день Нытик отводил на сон ровно семь часов. Семь драгоценных часов, и никто не смел мешать ему: в спальне не было телефона, звуконепроницаемые окна были тщательно закрыты, а плотные шторы опущены. Семь часов тишины, покоя и отдыха. Больше всего на свете Нытик заботился о себе.

Он проснулся среди ночи.

Он проснулся от тишины.

Она была непривычно успокаивающей и расслабляющей, но чуждой, враждебной, таящей в себе опасность. Ни одного звука, ни одного шороха, ничто не нарушало покой, но ощущение опасности разбудило Нытика, заставило открыть глаза.

В спальне было абсолютно темно. Свету было запрещено проникать в комнату, но даже в кромешной тьме Нытик сумел разглядеть, или скорее почувствовать, фигуру, застывшую посреди комнаты. Долговязая, худощавая мужская фигура. Пришелец не двигался, казалось, даже не дышал. Он просто стоял и наблюдал. Контуров фигуры не было видно, но Нытик точно знал, что он здесь, и в первый и последний раз в жизни ему стало по-настоящему страшно. Нытик даже не предполагал, что в глубине его все видевшей и все пережившей души может прятаться такой страх. Мелко задрожал подбородок, по спине разлился неприятный холод, а пальцы ног свело судорогой. Изо всех сил Нытик старался не показать, что проснулся, но не преуспел в этом. В абсолютной тишине спальни слишком громко стучали зубы, и пришелец понял, что обнаружен.

– Сегодня вы не умрете. – Голос доносился из центра комнаты. Оттуда, где находилась долговязая фигура. – Пожалуйста, успокойтесь и перестаньте дрожать.

Негромкий приятный баритон подействовал отрезвляюще.

– Ты кто? – прошептал Нытик.

– Я ненадолго. – Голос приблизился, теперь пришелец стоял прямо около кровати, а Нытик не слышал ни звука, ни шороха. Как будто бы движения не было вовсе. – Вы проснулись?

– Да.

– Прекрасно.

Нытик попытался привстать.

– Пожалуйста, не шевелитесь.

В грудь уперлось что-то тяжелое, прижав тело к кровати. Через мгновение Нытик понял, что гость просто наступил на него, а в подбородок упирается острый носок элегантной туфли.

– Зачем… – Нытик закашлялся. Ботинок пришельца препятствовал дыханию, и легкие запротестовали. – Убери…

– Недавно вы сотрудничали с Егором Бесяевым. – Голос оставался спокойным и размеренным, казалось, ночной гость не прилагает никаких усилий, чтобы удерживать Нытика на кровати. – Егор Бесяев, помните?

Еще бы не помнить! Молодой хакер по заданию Нытика обчистил «Дойче-Банк» на двести миллионов марок, а когда полиция села на хвост – ударился в бега. Бесяев мог стать опасным свидетелем, и Нытик приказал ликвидировать его.

– Помните Егора?

Каблук еще сильнее надавил на диафрагму, а острый носок оказался в неприятной близости от горла. Нытик почувствовал, что кровать под ним стала прогибаться, ребра затрещали.

– Помню, – прохрипел он.

– Егор Бесяев больше не будет сотрудничать с вами. Теперь у него есть перспективная работа, а вы должны оставить его в покое.

Было удивительно, что он еще жив. Туфля ночного гостя сминала его грудную клетку с неутомимостью гидравлического пресса. А голос оставался спокойным и невозмутимым.

– Я могу рассчитывать на ваше благоразумие?

И Нытик понял, что в случае неверного ответа его попросту раздавят. Что странный и страшный пришелец, очертания которого он едва угадывал в темноте, способен безо всяких усилий проломить кровать и втоптать его в пол. Просто втоптать своими элегантными лакированными туфлями.

– Бесяев может… – дышать, а тем более говорить, было очень трудно, – …может спать спокойно.

– Вот и славно. Я знал, что мы сумеем понять друг друга.

Тяжесть с груди исчезла.

Пришелец убрал ногу и исчез. Нытик по-прежнему ничего не видел в кромешной темноте спальни, но чувствовал, что остался один, и только саднящая боль в груди напоминала о состоявшемся разговоре. Несколько минут он просто лежал, приходя в себя, а затем резко вскочил, закашлялся от пронзившей тело боли и включил свет. В спальне никого не было.