Белый крейсер - Эльтеррус Иар

Вспомнив свою прежнюю наивность, президент глухо рассмеялся. Дурак! На что ты надеялся? Что сможешь что-то изменить, чего-то добиться? Ничего ты не добился! Даже страну потерял. Распадется она или снова станет Империей, но Федерацией Росс больше не будет. И выхода нет.

— Господин президент! — в кабинете, как призрак, возник госсекретарь, Никлас Горавин.

— Что случилось? — повернулся к нему Славич.

— С орбитальной станции пространственной локации поступила новая информация.

— Какая?

— Все девять серых крейсеров тоже движутся к Россу. Не только Белый.

— Ясно… — тяжело вздохнул президент. — А что флот?

— Как обычно, — скривился госсекретарь. — Адмиралы ничего не могут поделать — экипажи скандируют имя самозванца. Искры не хватает, чтобы начался бунт…

— А сами-то вы что думаете по этому поводу? Только честно.

— Проиграли мы, вот что я думаю. На собственном поле проиграли! И сделали нас очень красиво. В СБ только недавно раскопали, как действовали монархисты, и пришли в восхищение. Тонко, умно, до невероятности умно! К тому же незаметно, тихо, исподволь. И никто не обратил на их деятельность внимания! А они нашим головотяпством воспользовались.

— Никто… — согласился Славич, опять потерев лоб. — Но что именно они делали?

— В течение тридцати с небольшим лет не спеша изменяли взгляды новых поколений, — поморщился госсекретарь. — Издавали книги, снимали фильмы, создавали компьютерные игры и философские течения имперского направления. Все отрицательные стороны империи замалчивались, а положительные — выпячивались. Одновременно демократия и ее приверженцы изображались в отрицательном свете, причем, не прямо, а косвенно. Через описание поступков, мотивов и прочего в том же духе. Нас изображали, как людей без чести и совести, готовых ради выгоды продать родную мать, не говоря уже о родине.

— И на молодежь это оказало влияние, — кивнул президент. — Ничего удивительного, принципы "каждый сам за себя" и "урви любой ценой" среди молодых никогда не имели особой поддержки, они еще наивны и верят во что-то хорошее.

— Однако вседозволенность молодежи обычно нравилась, — возразил Горавин. — Почему же наша пропаганда не сработала на сей раз?

— Да потому что, уверившись в своей победе, мы начали относиться к идеологии спустя рукава! — недовольно буркнул Славич. — Решили, что сама жизнь докажет преимущества нашей модели. И ошиблись.

— К сожалению, вы правы. Вся эта дрянь, наподобие чести, веры, достоинства, любви, дружбы на удивление живуча… — помрачнел госсекретарь. — Как ни борись, как ни высмеивай, а она все равно вылезает в каждом новом поколении…

— А может, это базовые понятия человеческого социума? — пристально посмотрел на него президент. — Не зря же религии столько тысячелетий используют их и до сих пор живы…

— Не думаю, — небрежно отмахнулся Горавин. — Это детство цивилизации. Давно пора взрослеть и руководствоваться только логикой и целесообразностью.

— Простой народ взрослеть не желает, — тонко усмехнулся Славич. — И не станет. Только не говорите мне, пожалуйста, что он — просто стадо. Ибо сейчас это "стадо" готово смести нас. Что мы можем с этим поделать?

— На данный момент, к сожалению, только затаиться. Пройдет два-три поколения, и мы снова возьмем свое. Все равно возьмем — жадную до удовольствий человеческую природу не переделать.

— Вполне возможно. А по поводу затаиться? Согласен, я, например, свои капиталы уже вывел в пассив на всякий случай. Не желаю остаться на старости лет без штанов.

— Не вы один, — ядовито заметил госсекретарь. — Другие тоже не лыком шиты.

— Я рад, — невозмутимо сказал президент. — Но оставим это, есть куда более важный вопрос, который я хотел бы обсудить с вами. Точнее, с людьми, которые стоят за вами.

— Слушаю.

— Даете ли вы добро на сотрудничество с императором? Это шанс кое-что спасти.

— Мы предполагали, что вы попросите об этом, — глаза Горавина стали похожи на буравчики, казалось, они пытаются рассмотреть, что происходит в самой душе президента. — Согласие дано. Только просьба не слишком усердствовать, не то… Сами понимаете.

— Понимаю, естественно, — кивнул Славич. — Еще прошу не считать меня идиотом и не принимать жестких мер, если какие-нибудь мои действия вам на первый взгляд не слишком понравятся. Этому будут причины, и весомые. Поинтересуйтесь для начала зачем понадобилось то или это. Я всегда готов дать исчерпывающий ответ.