Рай беспощадный - Каменистый Артем

* * *

Макса едва не вывернуло, мелкие тоже позеленели, Чукча стал белее мела, и лишь невпечатлительный Жора вынес диагноз:

— Скушали целиком. Если его чайки так, то нам не диксов надо бояться.

Неделю назад Макс нашел здесь труп мужчины. Выглядел он жутковато, благоухал нехорошо, ужас вызывал. Но это было тело — более-менее целое тело. Сейчас здесь валялись лишь раскиданные по вершине рифа кости с клочьями почерневшей плоти и заскорузлые тряпки, оставшиеся от одежды.

Макс, зажимая нос, растерянно произнес:

— Неделю назад он целый был. Поклеван немного и голова проломлена, но целый.

— Головы вообще нет… — задумчиво заметил Жора, и уверенно выдал: — Диксы. Твари любят головы с собой уносить. Интересно — нафига они им нужны?

— Если диксы просто психи, то как смогли его разорвать? У них что, оружие есть?

— Да зубами и руками. Силищи в них до жути, зубы тоже не жалеют. А у старых диксов еще и ногти чуть ли не в когти превращаются.

— Так они… они что — съели его? — испуганно спросил Снежок.

— Ага, — кивнул Жора. — Они дохлятиной не брезгуют. Ну мы и попали… Одежду в хлам порвали… гниды — не брать же теперь это тряпье гнойное. Или попробовать отстирать и взять…

Макс, с трудом сдерживая рвотные позывы, замотал головой:

— Не надо.

— Но Бизон…

— Если Бизон будет ругаться, я ему свою куртку отдам. Вон она — на буе.

— Ну как скажешь. Чего вылупились? Снежок! Ник! Осмотрите одежду. Может, что ценное осталось.

Впервые за неделю Макс обрадовался, что в поселке существует такое резкое социальное расслоение. Благодаря этому ему не пришлось самому копаться в смердящем тряпье. Мальчишек, конечно, было жалко, но постыдный мелкий эгоист, прячущийся в глубинах даже самой великодушной души, был до безумия счастлив.

Как ни странно, но осмотр остатков одежды принес положительные результаты. Мобильник с севшей батареей, пластмассовая расческа, зажигалка, бумажник с деньгами и пухлым отделением набитым визитками и какими-то бумажками со скрепками, связка ключей, отдельно автомобильный ключ с брелком сигнализации, обтрепанная карта Волгограда и затасканная флешка. Не сокровища инков, но Жора повеселел — с учетом пластиковой бутылки, оставленной тогда Максом, будет что Бизону предъявить.

Макс сплавал к бую за курткой, свитером и очками — на последние в его отсутствие, к счастью, никто не позарился. Затем занялись прочесыванием окрестностей. Забираясь на высокие рифы, осматривались, пытаясь выявить птичью активность, но пернатых было очень мало и держались они поодиночке. Скопищ, кружащихся над мертвецами, так и не заметили.

В заводи среди рифов нашли пластиковый пакет, прибитый к камням, в другой морской ловушке выловили одноразовый стаканчик. На этом клады закончились: сколько ни бродили — ничего хорошего не попалось. Лишь риф с гнездами чаек встретился, но птенцы давно вылупились из яиц и уже обросли перьями. Есть их невозможно — мясо нестерпимо отдает тухлой рыбой, так что находка бесполезная.

Устав ходить по скалам, расположились на краю рифового поля, возле протоки, в которой болтался буй. Достали припасы, перекусили, разлеглись в теньке. Все — теперь законная сиеста. Солнце сегодня как огнемет печет.

Дети и на другой планете остаются детьми — Снежку надоело валяться бревном, и он начал бродить по рифу, бросать в воду камешки, что-то выискивать. Никому до этого не было дела, пока он, вернувшись, не произнес:

— Там. В воде. Там что-то непонятное.

— Ну и фиг с ним — пусть плывет, раз оно непонятное, — лениво отмахнулся Жора.

Максу тоже не хотелось совершать лишние телодвижения, но любопытство взяло вверх. Да и осторожность не дремала — мало ли чем может грозить находка мальчика.

— Снежок — что там такое?

— Я не знаю. Под водой непонятное лежит. Совсем непонятное. Такого я в воде не видел никогда. На дне оно. Ты бы глянул, а?

Шевелиться не хотелось, но и не встать нельзя.

— Гляну сейчас.

— Да Снежок вечно попусту мечется… суетливый он, — сонно заявил Жора.

Не обратив внимания на заявление товарища, Макс поднялся:

— Ну? Где это?

— Да здесь рядом! Пошли!

* * *

Переться пришлось на самый высокий риф, нависающий над пропастью пролива тупой стрелой, указывающей на буй. Вода давно подтачивала основание непрочной скалы и рано или поздно обрушит ее вниз, но пока что до этого далеко.