Маневры неудачников - Мусаниф Сергей

— Если надо будет, то расскажу. Это игра с высокими ставками.

Азим покачал головой.

— Мы торчим здесь уже три дня, — сказал он. — Торчим у всех на виду. Если бы кто-то хотел выйти с нами на связь, он бы уже это сделал. Почему Визерс вообще выбрал в качестве точки встречи эту планету?

— Потому, что «Ястреб» приписан именно к ней и здесь нам было проще всего получить разрешение на посадку.

— Рано или поздно нами заинтересуются службы космопорта, — сказал Азим. — Мы ничего не привезли, не ведем торговых переговоров, «Ястреб» непохож на коммерческое судно, а мы с тобой непохожи на космических туристов. Скоро люди начнут интересоваться, кто мы такие и чего нам здесь надо.

— Как скоро?

— Зависит от многих факторов, — сказал Азим. — Но в галактике началась война… Военная угроза делает людей более подозрительными, чем обычно.

— На шпионов скаари мы тоже непохожи.

— Завтра я отправлюсь в космопорт и постараюсь создать иллюзию деловой активности, — сказал Азим. — Размещу в планетарной Сети объявление о фрахте, например.

— Сам потом и будешь отбиваться от вороха предложений.

— А зачем отбиваться? — удивился Азим. — Корабль у нас есть, и надо же как-то зарабатывать на жизнь…

— Станем извозчиками?

— Если Визерс не выйдет на связь, нам надо позаботиться хотя бы о ближайшем будущем. Денег, которыми нас ссудил Радж, надолго не хватит.

— Звучит разумно, — согласился я. — Но я все же надеюсь, что люди Визерса дадут о себе знать.

Азим открыл бутылку минеральной воды и сделал большой глоток. Малотоннажный корабль закончил маневры и на короткой струе пламени опустился на космодром. Судя по количеству заходов и затраченному времени, пилот на корабле был не самый лучший. Азим, садившийся на Сциллу первый раз в жизни, затратил вдвое меньше времени.

— Забавная штука, — сказал я. — Когда я был гражданином Альянса, все вокруг твердили, что война неизбежна, потому что галактика перенаселена. А мы тут в последнее время побывали на нескольких планетах, и избытка людей я не увидел ни на одной. То есть я понимаю, что Пекло — не самое приятное место во Вселенной, но скаари умудряются жить и на Кридоне. А здесь…

— На Сципионе-3 живет полмиллиарда человек.

— На Земле живут двадцать миллиардов. И суши там в три раза меньше.

— Проблема перенаселения актуальная только для Солнечной системы, — сказал Азим. — Сказки о перенаселении — это удобная ложь, в которую легко поверят жители Земли, Марса или Венеры. Те, кто голосует за нынешнюю администрацию Альянса.

— Эту ложь слишком легко разрушить.

— Массовые мифы чрезвычайно живучи, — сказал Азим. — Ты ж не можешь вывезти все население столичных планет и показать им правду о галактике. А СМИ покажут и напишут то, что нужно администрации. Например, что кленнонцы едят на завтрак живьем человеческих младенцев, а скаари носят ожерелья из черепов.

— Некоторые скаари на самом деле носят такие ожерелья.

— Ну вот, — сказал Азим. — А некоторые планеты на самом деле перенаселены. И я уверен, что среди кленнонцев наверняка найдется и тот, чьи взгляды на проблемы питания кардинальным образом отличаются от общепринятых. На самом деле воевать куда дешевле, чем проводить последовательную методичную колонизацию планет вроде Пекла, и политических пунктов на войне можно набрать куда больше. Правящим политикам Альянса нужна война, для них это единственный способ остаться у власти и удержать раздираемое внутренними противоречиями государство от распада.

— Когда я был молодым и наивным, я считал, что политики должны действовать во благо народа.

— В идеальном мире, — сказал Азим. — Потому что в этом мире я не вижу ровно никаких благ, которые может принести гражданам Альянса тотальная война с Империей.

— Вот это и странно, — сказал я. — Политика — штука сложная, и я еще могу понять людей, которые грязными методами добиваются этого самого блага. Вот, например, Асада я понять могу. Да, он нас предал, использовал, и подставил, и все еще желает нашей смерти, но в итоге его манипуляций Калифат стал союзником кленнонцев, что в грядущей войне, несомненно, может пойти Калифату на пользу. Я понимаю логику этого решения. А логики Генеральной Ассамблеи, развязавшей войну с кленнонцами, я понять не могу.

— Думаешь, туда пробрались регрессоры?

— Это чушь, конечно, — сказал я. — Но иногда мне именно так и кажется.

— Чушь, — согласился Азим. — Для того чтобы устроить войнушку, людям никогда не требовалась помощь со стороны. Обычно они с этим прекрасно справляются и сами.

Сидя на Сципионе-3, любуясь закатами, барахтаясь в теплом океане и предаваясь прочим сибаритским наслаждениям, трудно было поверить, что в это же время где-то идет война, горят корабли, гибнут люди, кто-то ведет огонь на поражение, управляя боевыми лазерами, кто-то запрыгивает в спасательные капсулы, вверяя свою жизнь вакууму, и еще труднее было представить, что еще несколько дней назад я сам занимался примерно тем же.

Тем временем война уже началась, и новостные каналы сообщали о первых боевых столкновениях и первых жертвах.

Стороны отчаянно врали о потерях, занижая свои и преумножая понесенный противником урон, но если отфильтровать всю пропагандистскую чушь, то речь пока шла о нескольких кораблях и сотнях жизней с обеих сторон. Сколько пройдет времени, прежде чем к этим цифрам придется пририсовывать нули?

Визерс утверждает, что время еще есть. Правда, он не уточняет, на что он собирается это время потратить. Да и сможет ли что-то изменить всего один человек?

Граф Толстой утверждал, что от одной личности, сколь бы талантливой и выдающейся она ни была, в исторических масштабах ничего не зависит. Историю вершат народные массы.

Могло ли убийство Ленина до семнадцатого года предотвратить Октябрьскую революцию? Могла ли смерть Гитлера предотвратить создание Третьего рейха?

Наверное, я дурак. Но я не верю, что один человек может загипнотизировать всю страну. В частности, я не верю, что Сталин, сидя в Кремле, мог единолично запугать всю Россию и учинить террор тридцать седьмого года. Я не верю, что Гитлер в одиночку сумел сплотить находившуюся в депрессии после поражения в Первой мировой войне Германию и создать из нее столь мощную военную машину, перед которой пала почти вся Европа. Я не верю, что один только Ленин мог поднять рабочих и крестьян на вооруженное восстание.

Мне кажется, что определенные идеи просто витают в воздухе и ждут определенного момента, чтобы быть озвученными. И если бы не было Ленина, Гитлера и Сталина, если бы не было Македонского и Наполеона, Чингисхана и Тамерлана, то был бы кто-нибудь другой.

Так и сейчас.

Война неизбежна, и совсем неважно, кто и как ее начал. Это может быть важно для нас, конкретных людей, живущим в конкретных условиях, но для исторического процесса это не имеет значения.

История человечества — это история войн, которые оно вело. Так уж получилось с самого начала.

Помним ли мы имена философов и поэтов, строителей и музыкантов, живших во времена Агамемнона? Зато имена участников Троянской войны знают практически все.

Назовите мне имя хотя бы одного невоина, жившего во времена Александра Невского.

Что вы знаете о ранней истории той же Америки, кроме истребления индейцев, Войны за независимость и Войны Севера и Юга? Расскажите мне, чем Александр Македонский занимался до начала своего великого похода? Кто руководил Германией до Гитлера? Как звали предпоследнего российского царя? А как звали того царя, который отменил крепостное право и освободил крестьян? Что вы знаете о Древнем Риме кроме гладиаторских боев и восстания Спартака?

Специалисты знают. Эрудиты знают. Я знаю, потому что учился в школе, читал разные книги и ничего не могу забыть.

А что народные массы?

Народные массы двадцать первого века знали о гладиаторских боях из фильма с участием Рассела Кроу. Они не узнали бы ничего о Жанне дАрк, если бы не кино Люка Бессона, они узнали о десятилетней осаде великого города после просмотра «Трои», и кто-то даже искренне верит, что Ахилл был похож на Брэдда Питта.

Не удивлюсь, если следующее после меня поколение уже не понимало, что это не исторические фильмы, а всего лишь костюмированные легенды в постановке Голливуда.

Не удивлюсь, если Гектор, убивающий Менелая в первый день осады, стал для них историей.

Нынешние-то о Гомере вообще не слышали.

В мои времена мало кто снимал фильмы о поэтах, если те не были бабниками или гомосексуалистами. Боевик — самый популярный из всех жанров.

Сейчас дела обстоят не лучше. Человеческая природа почти не изменилась за полтора тысячелетия.

Имена диктаторов и полководцев все знают наизусть. Имена гуманистов остаются в забвении.