Выход силой - Ерпылев Андрей Юрьевич

Со стула, стоящего рядом со столом начальников, поднялся неприметный мужичок в выцветшей синей робе. Единственный гражданский среди собравшихся, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и комкал в руках не то берет, не то кепку — в общем, огрызок какой-то, а не головной убор. Он явно не знал, с чего начать, да и не привык, видно, выступать перед таким людским скоплением.

Игорь помнил этого мужичка. Как же его… Петрович? Семеныч? Он и еще несколько его коллег обеспечивали сохранность телефонных кабелей между Первомайской и Щелковской и далее — к форпостам республики, цепочка которых протянулась до самой МКАД. Провода пришлись весьма по вкусу крысам и прочей подземной живности, против которой мало помогала металлическая оплетка и разнообразные яды, поэтому связь то и дело прерывалась. Случалось, что интересовались кабелями не только крысы…

Поэтому связисты не были совсем уж гражданскими: пояс мужичка оттягивала тяжелая кобура, выглядевшая на нем чем-то лишним, неуместным. Ну как оптический прицел на самопале из водопроводной трубы.

— Давай, Неклесов, не робей! — подбодрил докладчика Балагур. — Тут все свои.

Свои насмешливо загудели, и мужика внезапно прорвало.

— Утащили его! — выпалил он густым басом, неожиданным для существа такой субтильной конституции.

Повисла тишина. Слышно было даже, как кто-то, шевельнувшись, звякнул металлической деталью амуниции. Где-то далеко мерно капала вода, пощелкивало что-то в тянущихся по стенам трубах. Все ждали продолжения, но связист замолчал, как воды в рот набрал. Пауза стала невыносимой, и собрание взорвалось:

— Кто утащил?.. Кого утащили?.. Люди или твари?.. Говори толком!.. Что случилось-то?.. Кто утащил-то?..

— Хорэ! — грохнул кулаком по жалобно хрустнувшему столу Батя. — А ты чего язык проглотил? Говори все толком, как нам с майором рассказывал.

И мужик послушался, стал рассказывать. С длинными паузами, понукаемый попеременно то майором, то президентом, со множеством отступлений и ничего не значащих подробностей, он поведал притихшим военным, как восстанавливал обрыв кабеля неподалеку от поста, преграждающего выход из туннеля на поверхность, и как на его глазах неизвестные в масках утащили человека в один из боковых ходов. А вот и важная деталь: ход-то был тупиковым. По крайней мере, всегда таковым считался.

— А ты что же? — задал резонный вопрос один из собравшихся. — Вон, пушка у тебя на поясе! Наделал бы им новых дырок в масках!

— Сдрейфил я, — честно признался связист. — Пистолет дернул, а он в кобуре застрял. Вжался в нишу между подпорками и молюсь, чтобы меня не заметили. Да я не военный же, мужики… Что я могу-то? Пронесло и ладно.

— Чую, что пронесло, — хмыкнул кто-то из задних рядов. — За версту разит! — И большая часть слушателей с готовностью заржала.

— А ну все заткнулись! — рявкнул Батя.

Сказал строго, а сам спрятал усмешку в усах: сам такой же солдафон, как и все остальные, ценит простой мужицкий юмор. Он кашлянул, сбил смешок и произнес значительно:

— У кого какие мысли?

— Измайловские это, — проронил худощавый седой капитан. — Их рук дело…

Игорь был ошеломлен. Такой же шок испытал бы любой его сверстник, узнай он внезапно, что инопланетяне существуют взаправду. И не просто существуют, а многие, оказывается, об этом xopoшо знают, но тщательно скрывают от остальных, чтобы не будоражить понапрасну неокрепшие умы. Рушилась вся система привычного Игорю мира, в котором среди бескрайнего океана пространств, необитаемых или населенных безмозглыми тварями, существовало лишь два островка цивилизации, две станции бывшего Московского метрополитена — Первомайская и Щелковская, да разрозненные поселения чудом выживших где-то за МКАДом, влачащих жалкое существование и стремительно вырождающихся «надземных» «людей».

Словно наяву увидел он своего учителя, Федора Дмитриевича, неторопливо прохаживающегося перед доской с изображенным на ней мелом «грибом».

— Представьте себе ядерный взрыв, — вещал Федор Дмитриевич хорошо поставленным голосом. — Возникшее в результате взрыва облако раскаленных до сверхвысоких температур газов стремительно поднимается вверх, создавая под собой зону низкого давления и словно пылесос… — учитель озадаченно подергал себя за ус, вспомнив, что никто из внимательно слушающих его подростков в глаза не видел этого бытового прибора, — словно воду из стакана, — нашелся он, — втягивая окружающий воздух. В том числе и из туннелей метро через вентиляционные шахты. Все находящиеся там обречены на смерть. Страшную, но, слава богу, быструю. Почти мгновенную.

— А как же мы? — несмело спросил кто-то из ребят. — Мы-то выжили.

— Выжили мы чудом. Именно потому, что наш участок обособлен от остального метро. Вот этим вот открытым промежутком, — указка ткнула в станцию Измайловская на большом, напоминающем испещренную цветными линиями стрелковую мишень, плане метрополитена, висящем на доске. — И тем, что ни одна из боеголовок не упала поблизости. Иначе мы бы с вами здесь сейчас не сидели.

— Вполне возможно, — Федор Дмитриевич указал еще несколько точек на плане, — люди могли выжить здесь, здесь, здесь… Они тоже не связаны с основным метро туннелями. Но никто оттуда, увы, не добрался до нас, а никто из наших не был там. Так что все это — лишь предположения…

И вот оказывается, что все совсем не так!

Черт возьми! Это ведь его сейчас посвятили в тайну! Сделали избранным! К Истине приобщили! Игорь расправил плечи, огляделся по сторонам. Жаль, что никому из своих нельзя рассказать — даже Антохе…

— А кого утащили-то? — вдруг задал кто-то назревший вопрос.

— Князева, — вместо замявшегося связиста ответил президент, найдя глазами обомлевшего Игоря. — Антона Князева. Одного из наших лучших разведчиков…

Плотная стена растительности начиналась в двух десятках метров от выхода из туннеля и казалась непроходимой. Покрытые толстой коростой ржавчины рельсы уходили туда и сразу терялись в утреннем тумане, струившемся меж стволов и стеблей, толстенных, будто колонны на станции. Где-то неподалеку раздавались протяжные скрипучие звуки, словно кто-то водил тупым ножом по металлической сковороде.

Здесь пахло жизнью. Странной, незнакомой жизнью. В медленно проходящем через засоренную мембрану противогаза воздухе мешались самые разные запахи — от отвратительной вони разлагающегося мяса до вдруг тонкого цветочного аромата — как в духах Ларискиных.

— Нормальный запашок? — хлопнул по плечу Игоря, замершего на выходе из туннеля, капитан Федотов. — Это тебе не по Гольяново шастать. Джунгли. Так что привыкай.

Запах здесь действительно ничем не напоминал сухой и пыльный аромат мертвых кварталов, прилегающих к МКАДу, где случалось бывать Князеву-младшему.

— Чего встали? — подбодрил отряд капитан. — Долго тут намерены красотами любоваться? И так припозднились. Вон, птички горлышки прочищают.

Бойцы только поежились, представив себе этих «птичек»: при вылазках на поверхность предписывалось передвигаться только вдоль стен домов, группами, причем, кто-то обязательно должен бы прикрывать отряд от нападения сверху. У Игоря дома хранился в заветной коробке коготь в два указательных пальца длиной, который он украдкой отпилил у одной такой птички… Чудище отхватило голову одному из бойцов, а другого на всю жизнь инвалидом сделало. Еле забили. Игорь, в общем, забил — шпагой в глаз. И разрешил себе коготь у твари отпилить — хотя на Первомайской строжайше запрещалось проносить в метро каких-либо тварей с поверхности, пусть и по частям. Кто знает — пронесешь ее мертвую, а потом она полстанции распотрошит.

— Вперед по трое! Когда первая тройка будет на опушке — идет вторая. Под открытым небом не задерживаться, с насыпи не сворачивать.

Последнее замечание было лишним. Никто не знал, что скрывалось в высокой, выше насыпи, по которой были проложены рельсы, траве, покрытой серебристой росой и плавающей в море плотного, словно вода, тумана. Трава казалась живой — не по-растительному, а по-звериному. От одного ее вида мурашки пробегали по коже. Порой некоторые из «травинок» вдруг дергались отдельно от других, порой но зарослям пробегала волна, словно там, внизу, двигался кто-то невидимый…

— Первая тройка — пошла! — скомандовал капитан. — Вторая — приготовиться…

Игорю выпало идти в последней тройке вместе с капитаном Федотовым, замыкавшим отряд, и сержантом Ляховым, двухметровым здоровяком, навьюченным, помимо автомата, еще и ручным пулеметом. Он был замыкающим. В каждой тройке был такой боец — замыкающий, постоянно державший под прицелом тылы.

Крутой склон над зияющим устьем туннеля густо зарос теми же джунглями, что простирались впереди. Относительно свободен был лишь пятачок метров двадцать на двадцать вокруг выхода. Князев изучающе осмотрелся вокруг.