Рыцарь. Царство небесное - Калбазов Константин

— Кольчуга должна стать второй кожей, она не должна стеснять движений. Одевая ее, вы должны чувствовать, как она заключает вас в свои объятия, словно любящая мать. Когда на вас нет брони, у вас должно появиться чувство, будто вы голый. Вот тогда она станет вам помощницей и защитой, а до той поры она только обуза.

— А если я никогда такого не почувствую?

— Уверяю вас, почувствуете, все к этому приходят, просто одни раньше, другие позже.

Примерно через неделю в его обучении воинскому искусству наметился кое-какой прогресс. Андрей прекрасно знал себе цену и осознавал, что своей неустроенностью в прошлой жизни он обязан в первую очередь своей лени. Нет, конечно, от работы он не бегал, но вот учиться чему-либо новому ему было неинтересно и попросту лень, а все новое начинается с учебы, с изучения азов, чем не так легко заставить себя заняться, когда тебе уже под сорок. Но на занятиях с Джефом он выкладывался на полную, не щадя себя. Дело было тут в том, что ему действительно было интересно, но вот перетруждать себя физически он не привык. Однако от этой блажи нашлось неожиданно эффективное лекарство: стоило ему вспомнить свое первое знакомство с орками, как в памяти тут же вставала вся картина с поразительными подробностями, даже запах его испражнений в ней присутствовал, словно это произошло только что. Так что эти воспоминания подхлестывали ученика ничуть не слабее, чем затрещины и окрики его учителя.

Вскоре до Андрея наконец дошло, что реальный бой с холодным оружием не имеет ничего общего со зрелищными поединками киногероев на экране. Хотя и дошло это до него только через упорные тренировки и неизменную боль. Только когда он стал двигаться более экономно и перестал махать мечом, стараясь теперь нанести один, но выверенный и точный удар, Джеф наконец снизошел до объяснений.

— Ну вот, теперь я вижу, что вы наигрались. А то машете мечом, как мальчишка за околицей.

— И как, долго до меня доходило?

— Большинство получают по сусалам раза в два дольше, пока начинают соображать, — ухмыльнувшись в бороду, проговорил наставник.

— А почему нельзя сказать сразу и сэкономить время?

— Ну, во-первых солдат должен не только исправно биться, но еще и соображать той частью тела, в которую он ест, а потому это первый этап отсева, после физической пригодности.

— И вы не объясняете, за что отсеиваете их?

— А почему мы должны это делать? Никто, даже новобранцы не скажут ни слова об этом, ведь более или менее владеть оружием может научиться каждый, а вот думать — этому не научишься.

— А во-вторых?

— Во-вторых, боль тоже хорошее подспорье в учебе. Уверяю вас, вы долго не забудете ту боль, которую получили на занятиях, а теперь просто представьте себе, что по тем местам вас ударили не деревяшкой, а холодной отточенной сталью, — Андрей попытался себе это представить и по его телу непроизвольно пробежал озноб. — Во-от, теперь вас по настоящему проняло, — удовлетворенно проговорил наставник. — А теперь приступим собственно к обучению.

То, что началось впоследствии, уже смело можно было назвать учебой. Джеф разъяснил ему, что в случае парирования удара противника не следует использовать ребро меча, так как от этого образуются зазубрины, что рано или поздно приведет к облому клинка, парировать следовало плоскостью, при этом всегда выдерживая угол, чтобы меч противника уходил в сторону по касательной. Он также начал показывать и разъяснять Андрею различные стойки, удары и блоки из них, заставляя отрабатывать их до полного изнеможения и автоматизма. Спарринги Джеф прекратил полностью, он больше не сражался со своим учеником, а только беспрестанно отрабатывал с ним приемы.

— Сейчас для вас главное — усвоить все основные позиции и приемы, усвоить настолько точно и четко, чтобы ни мгновения не задумываясь, применять их. Когда вы сможете даже спросонья, после утомительного дня проделать все показанные мною приемы, ни разу не сбившись, тогда можно будет преступать и к поединкам, потому что поединок — это ожерелье из нанизанного на одну нить всего того, что вы узнали.

— Да ты прямо философ.

— Что, простите? — искренне недоумевая, спросил наставник.

— Да так, ничего. Не заморачивайся.

— Не… что?

— Так, все. Забыли.

— Хорошо, забыли.

Однако, скорее всего, Джеф ничего не забыл и всякий раз отыгрывался, указывая ученику на его ошибки, при этом Андрей буквально выл от боли или падал, лишившись чувств. Что и говорить, манера обучения у ветерана была весьма своеобразной, он вообще считал, что без боли нет обучения, и чем больнее ученику, тем лучше будет усвоен урок.