Бешеный медведь - Злотников Роман Валерьевич

— Лиховцев…

— Григорий Данилович, быстро пробей, где сейчас Данченко.

— Угу, — отозвался тот, и в динамике пошел фон, который бывает, когда линию ставят на удержание, переключаясь на другую. А потом опять включился: — А что случилось?

— Я сейчас получил от него звонок на личный коммуникатор. Довольно странный. Как будто Василий пытался меня о чем-то предупредить.

— Угу, — вновь отозвался Лиховцев и вновь отключился. Когда он включился, голос его был необычайно спокоен и ровен. Так бывало всегда, когда дела начинали приобретать крутой оборот. — Он в ведомстве Стрепетова. Во всяком случае, его личный коммуникатор отзывается оттуда. Причем, судя по всему, прямо из его кабинета.

— Понятно, — глухо произнес Леонидов, — я поднимаю флотский спецназ. И лейб-гвардейскую бригаду морской пехоты.

— А я своих, — отозвался Лиховцев. — Государю ты доложишь?

— Как решишь, — ответил Леонидов, оставляя право решения за старшим по статусу товарищем.

— Докладывай, — решил Лиховцев…

Данченко как раз допивал чай, нахваливая добавки в виде липового цвета, зверобоя и еще каких-то трав, добавленные в заварку, когда в кабинет к Стрепетову стремительно вбежал какой-то офицер. Наклонившись к начальнику, он что-то зашептал ему на ухо. Услышав его доклад, Стрепетов качнулся вперед и, стиснув ладонями подлокотники кресла, устремил на генерал-лейтенант горящий взгляд.

— Вот, значит, как, Василий Тарасович, — тихо произнес он.

— Ну да, — невозмутимо кивнул головой Данченко, — о-отличнейший, я тебе говорю, чаек…

Стрепетов опустил глаза и сглотнул.

— На чем хоть я засыпался?..

— О чем ты? — удивленно переспросил Данченко.

— Да ладно вам, — Стрепетов махнул рукой, — здание контрразведки оцеплено лейб-гвардейской бригадой морской пехоты.

Данченко поставил на стол недопитую чашку (она была уже четвертой по счету, и чай у него уже готов был течь из ушей) и усмехнулся:

— Ну что ж, Анатолий Остапович, отлично сработал. И быстро.

В глазах Стрепетова мелькнуло понимание.

— Рыбалка… — сдавленно произнес он.

Данченко кивнул:

— Талантливый ты мужик, Вадим Сергеевич, и поработал знатно, со тщанием. «Деза» вышла — залюбуешься. Но, извини, на твоем уровне. Ежели бы кто рангом пониже прочитал, ни в жисть бы не догадался, что это «деза». Но, извини, на наш ты пока не вышел. Тебе бы в нашем кругу повертеться, с императором пообщаться, так, глядишь, и сделал бы что-нибудь такое, во что я поверил бы. А так… — он махнул рукой, — да еще, чтобы придать достоверности, а вернее, чтобы твоему хозяину потрафить да все еще более обострить, второго секретаря посольства похитил… ну грубо, грубо… — Данченко вздохнул. — Одного я не понимаю, Вадим Сергеевич, чем тебя купить-то смогли?

— Эх, Василий Тарасович, Василий Тарасович, — Стрепетов окинул Данченко жалостливым взглядом, — ты действительно ничего не понимаешь. Я ведь отнюдь не враг ни тебе, ни народу, ни государю. И все, что я делаю, как раз на пользу всем должно было пойти. Вернее, нет, — он тряхнул головой, — не совсем так. Скорее на то, чтобы весь вероятный вред от нашего скудоумия и незнания минимизировать. Но иначе нельзя, нельзя… да ты и сам поймешь, — внезапно вскинулся он и вскочил на ноги, — идем-ка!

— Куда? — набычился Данченко.

— Недалеко, — растянул губы в улыбке Стрепетов.

— Тебе бы не петушиться, а сдаться подобру-поздорову, Вадим Сергеевич, — сокрушенно вздохнул Данченко. Но Стрепетов его не слышал.

— Михаил! — коротко приказал он. И офицер, вбежавший с докладом, извлек из кобуры лучевик и шагнул к генерал-лейтенанту…

Они вышли из кабинета и прошли через приемную к лифтовому холлу. Подойдя к крайней шахте, Стрепетов вызвал лифт и повернулся к Данченко:

— Понимаешь, Василий Тарасович, ты думаешь как все: человек — царь природы, ибо создан по образу и подобию божескому. А на самом-то деле нет. Есть и кто повыше, кто помудрее и самим Творцом поставлены над всеми властвовать. И противиться им — сущее безумие…

В этот момент подошел лифт, и Данченко грубо втолкнули в кабину. Он было дернулся, но молчаливый охранник тут же упер ему в лоб ствол лучевика. А Стрепетов между тем продолжал:

— Лишь тот, кто примет их волю и власть над собой, кто отдаст им всю свою…

А в голове у Данченко внезапно всплыло: «… под воздействием неизвестного фактора мировоззрение и приоритеты человека меняются кардинально…» А ведь этот «фактор», судя по всему, здесь! И они ведут его к нему. Значит, что же, он тоже совсем скоро запоет так, как Стрепетов, предаст все, чему служили десятки поколений его предков, чему служил он сам? И ведь это совсем близко, близко… Ребята из лейб-гвардейской бригады морской пехоты могут и не успеть. Вернее, они ТОЧНО не успеют. Ибо штурм не начнется, пока существует шанс вытащить его из лап Стрепетова. А к тому моменту, как они решатся, он уже сам превратиться вот в такую, вещающую с горящими глазами подобную муть, говорящую куклу. И станет союзником или даже послушной марионеткой в руках неведомого врага, как Стрепетов или вот этот самый Михаил… Ну уж нет!

Данченко гневно взглянул на Стрепетова и, вскинув руки, сильнее упер себе в лоб ствол лучевика и надавил на чужой палец, лежащий на спусковом крючке!..

— Прошли минус третий этаж — чисто!

— Осторожнее там, — отозвался Леонидов, — напоминаю — всех обездвиживать уколом. Всех, даже тех, кто вроде как стопроцентно ни при чем.

— Понятно, — отозвался командир «Бешеных медведей».

— И поаккуратней, — вновь напомнил Леонидов, — постарайтесь никого не грохнуть. Даже тех, кто оказывает сопротивление. Все ведь наши, мать их…

— Сделаем, — вновь отозвался коммуникатор и тут же взорвался криками, грохотом выстрелов и рикошета. Леонидов дернулся, но промолчал. Люди в деле — чего отвлекать? Закончат — сами доложат.

— Здесь «Медведи»! — раздалось из коммуникатора минуту спустя.

— На связи.

— Четверо. Забаррикадировались в лифтовом холле. У меня двоих зацепило. Отправляю наверх с телами.

— Трупы?

— Нет, все «успокоенные». Хотя не совсем и целые. Они ж без защиты… если бы не бросались как бешеные, то мы бы их упаковали поаккуратнее. Полковник Стрепетов не обнаружен.

Леонидов повернулся к группке «Бешеных медведей», стоявшей в десятке шагов от него, и поднял два пальца. Тут же двое отделились от группы и, включая на ходу гарнитуру и выходя в сеть операции, побежали ко входу в здание. «Бешеные медведи» работали по этажам строго определенными группами по двенадцать человек. А поскольку все этажи, кроме подземных, были уже зачищены, а их обитатели, получив укол, увезены в «накопитель» (им всем предстояла тотальная проверка на мнемополиграфе), то группы, зачищавшие верхние этажи, теперь находились в резерве.