Заметки путевого Обходчика - Львовский Ник

Твари тоже не заставили себя долго ждать. Они, чувствовался деловой подход, решили подобраться сразу с двух сторон. Одна — следом, по веревке, а еще парочка — по стеночке и на потолок.

— Броня крепка и танки наши быстры — заорал я, дурным голосом, сбивая с себя налет паники. Подняться — это ж пол беды. Нужно ж еще было до решетки вентиляционной шахты дотянуться, отодвинуть ее в сторонку и забраться внутрь.

На уроке физкультуры я б получил тысячу баллов. Да что там какой-то урок. Все мировые рекорды были побиты в одночасье.

Слегка расшатался, держась одной рукой, а другой, дождавшись нужного момента, приподнял и слегка отодвинул решетку. Несомый веревкой, как маятник, ушел в другую сторону. Но уже за миг вернулся и ухватился, просунув руку внутрь. Подтянулся, полностью отодвигая своим телом железку в сторону.

— Что за день такой сегодня? — зубки твари клещами впились в лодыжку. И опять в левую ногу. А она ж у меня и так уже не того. — Твою дивизию! — заорал я от боли. Ну, или почти что так. Потому что написать то, что в действительности вырвалось из меня тогда, рука не поднимается.

Весила гадина никак не меньше двадцати килограмм. Представьте себе, каково мне было тащить ногу с таким вот балластом. Да я и не пытался. Стиснув зубы и, покрепче зафиксировавшись на животе, тряханул ею, что есть силы. Враз полегчало. И физически и с весом. Юркнул в люк и достал пистолет.

Даже не стал заглядывать. Просто ткнул дулом в проем и спустил курок. Надо ж и мне хоть иногда душу отвести.

Через пол минуты, водрузив решетку на место, я отполз немного в сторону. Веревку я решил оставить. Что-то не хотелось вновь высовываться наружу. Жалко конечно, но здоровье важнее.

Мне срочно требовалась передышка и небольшая разрядка. Я залез в нагрудный карман жилетки и достал портсигар. Сию серебреную принадлежность настоящего фраера, я таскал с собой исходя совсем из других соображений. Вы ж понимаете, что бы осталось от сигарет, после моих приключений. А так открыл, а они лежат себе в ряд, целехонькие. И не какой-то там вонючий самопал, а самые что ни наесть настоящие «Мальборо». Нога ноет, но это потом. Сперва «опиум» для народа. Затянулся и прикрыл от блаженства глаза.

— Ну, вконец заколебали, поганки придорожные. Покурить спокойно не дадут — решетка подозрительно шевельнулась. — Все не угомонитесь — недолго думая, я пальнул пару раз, метя в просветы между перекладинами. И снова воцарилась блаженная тишина. Потушив окурок и кое-как перевязав ногу я помаленьку, местами даже на карачках, двинул по направлению к Чеховской.

Как вы помните, сама Чеховская меня совсем не интересовала. Конечной целью моего маршрута была Пушкинская. Вернее, со слов начальника Проспекта Мира, я, скорее всего, мог застать адресата именно на Пушкинской.

Три станции Чеховская, Тверская и Пушкинская образовывали такой себе бермудский треугольник. Почему бермудский? Да потому, что там взаправду исчезают люди. Вот только к этому причастны не какие-то темные, никому не известные силы, не какой-то там полтергейст, а такие же, как и мы с вами гомо сапиенс. Ну, или не совсем такие. Шут их разберет. Сторонами треугольника служили те самые переходы, в дном из которых я и решил объявиться.

— Молодец Оберон — мой наметанный глаз все же выделил среди множества деталей, самую неприметную. Тонкая леска змеилась по полу, весьма напоминая просто оброненный кем-то кусок пыльной нити. Даже, валяйся она в простом тоннеле, все равно я обошел бы ее третьей дорогой. Кто его знает, что взбрело в голову одному из сынов Адама. Или дочерей — дамы простите меня, пожалуйста, за дискриминацию.

Осторожненько, почти не дыша, я миновал возможную западню и подполз к люку. Поднимать его я тоже не спешил. Сперва осмотрел, как следует, не ведут ли к его решетке такие же лесы. Чисто. Слегка отодвинул и выглянул наружу.

Да, чуть было не забыл. Мои командирские показывали одиннадцать минут первого. Ночи. А это значило, что здесь, в переходах все должны были давным-давно, дрыхнуть. Пуская слюни и похрапывая.

Именно этот проход я выбрал еще и из-за довольно таки низких потолков. Веревка то осталась висеть на Цветном. Так что надо было прыгать. С больною ногою то.

Повиснув на руках, максимально уменьшив расстояние до пола, я разжал пальцы.

— С-с-с-с-с — замычал я от боли, стоило моей левой ступне коснуться пола. Хотелось кричать, но нельзя. Вокруг полнейшая тишина. Тут каждый звук может оказаться последним. Присел и таким вот образом, подпрыгивая на мягком месте и таща за собой мою ноженьку, я отполз и прислонился к стене. Прислушался. Кажись пронесло. Спят наци, намаялись за день. А то, как же, чтобы этот свой фатерлянд построить, знаете, сколько силенок надо приложить. А мне вот сон не положен. Ночь — это мое самое деятельное время. Дайте только с ногой разобраться и вперед, труба зовет.