Потеряные - Морозов Святослав

- Я хочу домой! - вдруг низким, сдавленным голосом, не разжимая зубов, зарычала отчаявшаяся Трава. Она подняла голову и с ненавистью уставилась на Парда.

- Я хочу домой, домой… - повторяла она все громче и громче. Переходя срывающимся голосом на крик, от которого ее лицо страшно исказилось, а перекошенный рот выплевывал слова, брызгая слюной. Через секунду она отшвырнула руку Тира, хотевшего успокоить подругу, схватила кусок отвалившейся штукатурки и в бешенстве кинула в Парда. Тот сидел, привалившись к дверному косяку, и не старался увернуться или закрыться.

- Ты, сволочь, это из-за тебя теперь мы не попадем домой. Они все умрут, как у Кирилла, как Близнецы… Это ты… - Она швыряла в парня куски щебенки, не замечая, что от многочисленных точных попаданий у Парда по лицу уже текут ручейки крови.

Кирилл, которому Рыся заменила сестренку, бросился к ребенку. Рыся легла спиной к разгоравшемуся скандалу и даже не плакала. От переживаний последних дней у нее не было сил даже на слезы. Кирилл тоже отвернулся от разошедшейся Травки и, обняв девочку, зашептал ей на ухо:

- А хочешь, я всегда буду с тобой и всегда буду защищать тебя?

- Ты будешь моим братиком? - переспросила Рыся, прижимая к груди пластмассовых зверей. В минуты страдания игрушки отвлекали ее от действительности.

- Хорошо, я буду твоим братом, а ты - моей сестрой. И мы обязательно вернемся к тебе домой.

- К нам домой, - поправила Рыся. - Я буду вместо твоей сестры?

- Нет. Лизанька умерла, а ты - будешь моя сестренка Рыся, ладно? - Шептал Кирилл, у которого горло сжималось от горя и нежности одновременно. Вот так же он рассказывал истории на ночь сестренке, когда она болела, а мамы не было дома. Рыся повернулась поудобнее и прижалась щекой к ладони Кира.

- Вот мама обрадуется. Ушла одна, а приду вместе с братом. Тебе у нас понравится, а взрослые будут тебе очень рады, у нас мало детей.

А за спиной побратимов бушевали страсти.

- Да гад я, гад! - наконец, не выдержал, никогда не отличавшийся долготерпением Пард. Он подскочил и начал трясущимися руками скидывать в рюкзак разбросанные накануне вещи. Слезы мешали ему, но злость, неизвестно на себя, или на Травку, подгоняла и заставляла судорожно вскинуть рюкзак на спину и шагнуть к двери.

- Конечно, я во всем виноват. Я уйду. Вам без меня будет лучше. - Срывающимся голосом выкрикнул Пард.

- Да иди, иди, трус несчастный, урод, - орала, не помнящая себя Травка, уже охрипшая от рыданий и крика.

Коротка автоматная очередь выбила куски бетона из перекрытия потолка каморки. Стало тихо, до звона в ушах. Усталый, но решительный голос Тира произнес:

- Заткнитесь все. Я сейчас скажу, а потом - делайте, что хотите. Трава, кончай истерить. Ты и так последние дни всех достала своими трагедиями, будто другие меньше твоего переживают. Не ты одна осталась здесь, не ты одна не можешь вернуться домой. Киру вон, еще хуже. У нас еще есть надежда, а у него - нет. Извини, Кир, если напомнил… - Кирилл и Рыся, обнявшись, сели и внимали Тиру. На последних словах Кирилл серьезно кивнул, а Рыся покрепче прижалась к боку новоприобретенного братика.

- Ты бы хоть о Рыси подумала. Она уже вся опухла от слез, а ведь истерики не закатывает. А если еще что надумаешь, нож отбирать не буду, и закапывать тебя не буду, плюну на твою могилу и ни на секунду не пожалею. А ты вообще сядь, - повернул он лицо к Парду, замершему спиной ко всем возле двери. - Ты прекрасно знаешь, что без тебя выжить у нас шансы сокращаются во много раз. Нравится тебе это или нет, но мы стали одной командой, и пока не придем домой, должны быть вместе. Сейчас ты виноват. Так и терпи. Нечего тут обиженного из себя строить. Если уйдешь - уходи. Держать никто не будет, только что ты этим и кому докажешь? Со временем переживем все это и забудем. В конце концов, глупость получилась, зато алкашом не станешь. А теперь - делайте, что хотите, только молча. Все устали, как собаки, нужно отдохнуть.

Тир бросил автомат на кучу сумок и рюкзаков, и отошел к Кириллу и Рысе. Дико болело израненное избитое тело и жутко хотелось рыдать и биться головой об стенку от чувства несправедливости и безысходности, от дикой усталости и боли, но рядом сопела Рыся и молчал Кирилл. Больше злиться Тир не мог. Пусть будет, что будет. За спиной послышался судорожный всхлип. Пард, прижавшись к косяку, взахлеб рыдал, а растерявшая гонор Травка, смущенно и тихо гладила его по трясущейся спине. Последнее, что слышал Тир, проваливаясь в тяжелый сон - слова Рыси: