Небесный ключ - Райдо Нат

— Бабушка!

Хейна молча кидала коренья в дорожную сумку. Движения ее были яростны.

— Бабушка! Что же теперь делать?!

А в ответ — ледяной взгляд в глаза внуку. Сжатый в линию рот, выставленный вперед подбородок. Пророк пророку — не предсказатель. Раз сказать можно. А дальше — один на великом распутье.

— Да бабушка же!!!

Пророчица боком выбралась из-за прилавка, болезненно скривив лицо. Сейчас она казалась совсем дряхлой и выцветшей. Чудилось — налети порыв ветра — и старой Хейны не станет. Лишь пепел погребального костра, которому вскорости быть, запорошит глаза. Смерть лютая, да судьба неминучая. Но нет. Она, Хейна, пока еще здесь. Встала в рост, подняла гордую голову. Подошла к внуку, возложив холодные длани ему на плечи. И незримая молния ударила изо лба в лоб.

Молча. Вместо прощания.

В сарае было промозгло и холодно, несмотря на весну. Даже если залезть под два одеяла в одежде и зажечь чадную сальную свечку. Даже если свернуться калачиком.

Тон сначала хотел пореветь, но не вышло. Льда в груди накопилось столько, что он не желал таять, изливаясь потоками слез. Тело мальчика била крупная дрожь. Но из убежища вылезать не хотелось. А холодно или тепло — совершенно неважно, когда сердце сжалось в комок, а мозг, не считаясь с этим, работает. В голове — будто мельница. Молотит, поступки и судьбы в муку перемалывает. А остановишь мелькание лопастей — и того хуже. Видишь, как отражается синяя звездочка в остановившихся брызгах воды. Чувствуешь, как собирается в тучах зловещая молния. Знаешь, о чем думала в эту ночь бабушка Хейна, страдая бессонницей. Почему Пер, который уже не учитель, сегодня споткнулся о камень.

Тон подтянул колени к подбородку и попытался унять дрожь. Внутри вырастало большое тяжелое знание. Но мальчик чувствовал — следует подчиниться происходящему. Это творится с ним в первый раз, но далеко не в последний. Понятно теперь, почему все пророки такие угрюмые...

Перед внутренним взглядом вдруг встало лицо Пера. А в ушах зазвучал голос бабушки: «Что в итоге решает судьбу? Поступи этот мальчик иначе...» А как?

И картины недавнего прошлого вдруг поглотили сознание пророка. Вот Пер сидит за столом в своей комнате. Он выглядит младше. Уши топориком, от волнения красный как рак. А перед ним сидит девушка. Та самая, с которой они сейчас вместе живут. Она тоже младше. И Пер делает с девушки карандашный набросок. Старается. От усердия чуть ли язык не высовывает. Закончил. Показывает. Она смотрит и что-то ему говорит. Что — не слышно. Но это, похоже, неважно.

«Нет, Тайя, нет. Я не стану художником. У меня нет таланта. Я стану ученым. Социологом и идеологом», — прозвучал ответ юноши.

Тут Тона как огнем обожгло. Да, нет таланта, рисунок убогий. Зато самомнения навалом! «Я стану ученым!» Читай — величайшим ученым! Чтобы покрасоваться перед девушкой. А девушке это совсем ни к чему. Она просто готова принять его выбор. Любой выбор, каким бы он ни был! И все бы ничего. Да только кому-то оказалось необходимо, чтобы безусый юнец пожелал стать социологом. И непременно великим. Кто-то сделал ставку на глупого Пера, как в запретной азартной игре.

Обманул дурака.

«Проводи меня. Время позднее», — прервала разговор Тайя, на миг отвернувшись. И заря полыхнула на юном лице. «Алые аиры, кровавый рассвет». Неизбежность. Она поняла! Но лишь улыбнулась и снова взяла Пера за руку.

«Он стал бы учителем в Барке, — пришло на ум Тону. — Школьным учителем вместо гадины Рессода. Но, увидев ее, захотел стать чем-то большим. Но зачем социологом? Почему непременно великим? Ведь величие вовсе не в том, чтобы быть на виду, а в том, чтобы отдавать себя без остатка. А Пер этого не понял. И потому — сговор с Тареном, пересылка документов в столицу, все эти исследования. Он мог стать очень хорошим учителем, не пожелай сравняться с собственной девушкой в силе и мудрости. А она помогала ему! Она тоже хотела, чтобы он стал чем-то большим».

Всю ночь странные образы тревожили юного пророка. Они словно перемалывали мальчика изнутри. Да только слов не нашлось, чтобы дать им объяснения. Ведь пророки не знают, что где-то есть высшие силы, способные принуждать человека. И что мятежные демиурги, носители миссий, всегда и везде загоняли тиранов в тупик. Даже если этим демиургам восемнадцати лет не исполнилось.

Тон корчился под одеялом. Пера жалко. До одури жалко. А Тайю? Для таких, как она, смерти нет. Ей сделать последний шаг по земле так же легко, как улыбнуться рассвету.