Лунная соната для бластера - Серебряков Владимир

Я обхватил голову руками. Элис была права — мы опаздывали, если еще не опоздали.

— Час, — пояснила девушка, поймав мой взгляд. — У нас осталось не больше часа. Потом колониальщики эвакуируются, и все окажется… напрасно.

Пронзительно заныл сигнал тревоги; по огромной панели пробежала волна алых искр, и тут же погасла.

— Я в системе, — с облегчением вышептала она. — Теперь осталось подчинить управляющие контуры. Это недолго…

Но спустя двадцать минут Элис все еще висела перед пультом, скрестив ноги, принайтовленная к терминалу оптонным кабелем; выражение ее лица было до жути сосредоточенным. Механически жужжал зуммер — наподобие метронома, каждые три секунды. Напряжение нарастало.

— Готово, — внезапно произнесла девушка странным, чужим голосом, и я ощутил короткий толчок — всем телом, точно при сбросе давления, но разгерметизации не было.

Элис аккуратно отсоединила шнуры и потянулась к осевому кабелю реакторной.

— Началось.

Я в который уж раз подивился ее стойкости. Мы торопливо спускались по канату к распахнутым дверям, а синее мерцание вокруг нас меркло, угасало, сменяясь тревожным багровым заревом.

Снова толчок, мягкий удар по ушам, легкая дрожь стен. И только тогда уныло взревела тревожная сирена, ударила пару раз по ушам и стихла, точно забившийся в угол от страха зверь.

— Пора бежать, — пробормотал я, подхватывая Элис на закорки.

И мы побежали.

Переходы станции были полны народа, паника мгновенно охватила всех, и пробираться по узким проходикам было непросто. В суматохе никто не обращал на нас внимания, принимая, видимо, за работников другой смены, пойманных тревогой в неглиже.

Бег в контактной обуви — вид спорта, который я включил бы в программу профессиональных Олимпийских игр. Чуть замешкался, и коварная инерция отрывает тебя от ненадежной опоры, отправляя в недолгий полет. Пару раз я терял равновесие и тратил уходящие секунды на то, чтобы вновь перейти в вертикальное положение..

Всякая по-настоящему крупная катастрофа происходит медленно. Я видывал документальные съемки разрушения плотины Гувера и тарлиннской аварии, но взрыв станции «Лагранж-2» превосходил их, как лифтоносец — баллистическую капсулу. Мне казалось, что мы бежим по кругу, по дорожке без конца и начала, хотя на самом деле до входа в релинг было не больше сотни метров по прямой. А по пятам за нами рвался звук.

Я никогда в жизни не слышал ничего подобного. Станция «Лагранж-2» пела. Перехватывая руками скользкие от чужого пота скобы, мы скольжали по релинг-тоннелю — через прозрачные фуллеритовые стенки груда ТФП-модулей, похожая на фрактальную скульптуру, видна была целиком, и эта немыслимая гора, двести лет звездной эры в металле, рассыпалась. Первыми не выдержали самые старые блоки, железные. Их голос был низок, и в то же время пронзителен, в нем слышалась невыносимая мука и одновременно — угроза. Воздушные столбы релинг-тоннелей разносили лебединую песню стали по всем помещениям и модулям Лагранжа, а потом к ней присоединились молодой и ясный голос титана, надтреснутый, точно чашка, фальцет керамита, мелодичный свист утекающего воздуха.

Модули пели, светясь изнутри — поначалу багровым, потом ало-пламенным, потом апельсиновым и червоно-золотым, — а потом белый свет пробивался изнутри тонкими лучиками, и один за другим они лопались, как странные бутоны технологии, выпуская синеватую пыльцу замерзшего воздуха. Станция умирала, рождая чудо немыслимой красоты.

Рвались ТФП-каналы, одна за другой отрывались от единого стебля станции далекие миры. Никому еще не удалось связать приемник и передатчик трансфокального переноса через межзвездные расстояния. Стоит нарушиться нити перестроенного/повернутого/измененного пространства, соединяющего кабины, и вновь запустить лифт невозможно. А вслед за «Лагранжем-2» начнут лопаться и остальные пересадочные станции, одна за другой в Солнечной системе и за ее пределами. Вот-вот взорвутся вокзалы в Эквадоре и Кении, на орбитах Геи и Мундо-дель-Парадизо, Софии и Тянь-шэ — всех сорока миров, потому что именно эти лифт-каналы для удобства Колониальной службы были сведены на станции «Лагранж-2», а остальные, те пустышки, что не оправдали надежд, куда зря были отправлены лифтоносцы, дороги к тем мирам, что представляли интерес только для планетологов — они останутся в неприкосновенности, эти двери, которыми некуда бежать… Я наблюдал, как созданная за два века империя рушится во спасение тех счастливчиков, кого угораздило оказаться в доменах, когда носитель фазового сдвига начнет корежить хромосомы… начал.