Лунная соната для бластера - Серебряков Владимир

— Рональд, — выдохнул я, — погаси свет.

Потолок и так светился неровно в тех местах, куда пришелся полный заряд из гаузеров; теперь коридор затопила темнота. Шлем автоматически перенастроился на тепловидение. Сколько я знаю устройство экран-пологов, инфравизора в них не предусмотрено.

Нападающие — осталось их трое — запаниковав, кинулись было в освещенные отводки. Я трижды нажал на спуск. Пойманные в алые скобки силуэты на тактической диаграмме вспыхнули от ужаса желтым, и тут же померкли, когда в реальном видении грудные клетки карелов взорвались кровавыми фонтанами.

— Кажется, мы уже начали, — пробормотал я, ни к кому в особенности не обращаясь.

Как обычно, брошенные в пустоту фразы порождают больше всего откликов.

— Фаза три запущена. — Голос Рональда, проходя через несколько сетей и фильтров, приобретал странный металлический оттенок. — Цель движения — рег Карел. Путь наименьшего сопротивления… — Я запустил маршрутную карту; на ней уже прорисовывалась яркая зеленая линия.

Пользоваться транспортерами бесполезно, пока Элис и Рональд не подчинят себе Т-сеть — то есть еще долго; транспорт не относился к числу первоочередных целей вирт-атаки, нам он понадобится, только если Дэвро надумает не принимать боя, а воспользоваться преимуществами повышенной мобильности и удирать от меня до бесконечности… правда, тогда он вряд ли сможет эффективно контролировать оборотную сторону Города, и наша задача значительно упростится. Я активировал мышечный каркас костюма, и побежал.

Мой путь лежал через купола Рейнгард и Розен, через Глюколовню и коридоры «ограниченного доступа» — групарские то есть коридоры. В жилых куполах на пути мне почти никто не попадался; вездесущие, выползшие, будто тараканы, из каких-то щелей гнаты, само собой, не в счет. Прохожие, если и попадались, спешили свернуть с дороги в боковые отводки, едва завидев мою черно-металлическую фигуру, хотя я и не включал разгонник. Видимо, последние события научили их опасаться любых неожиданностей. То, что в прежние времена вызвало бы любопытство толпы, теперь чистило улицы не хуже пылесоса.

В Глюколовне же царило истерическое веселье. Такого я не видывал даже во время последнего бунта. Одежды не было ни на ком. Прямо в коридорах, куполах, на траве валяются люди: кто-то идет по линии на пситропах, кто-то занимается сексом, а некоторые получают удовольствие менее обыденными способами. Трое мужиков, с ног до головы вымазанных кровью, потрошат еще живую куклу, по временам отправляя в рот особо лакомые кусочки; эту компанию я расстрелял в упор. В куполе Альвис проходит странный и не совсем понятный мне ритуал, включающий в себя эротические ласки, самоуродование и сожжение цветов; я пробежал мимо, не останавливаясь. Дуэйнсиане стоят по трое на перекрестках, их руки танцуют, сплетаясь в немыслимые гештальты. На глиссаде валяется закутанный с ног до головы в оранжевую пленку парень, немузыкально распевающий мантры; прохожие шарахаются и спотыкаются, любовники пытаются попасть в такт.

Все это я видел как бы сквозь мутное стекло, потому что боевые программы, любезно отстреливавшие встречных карелов еще до того, как те успевали моргнуть, почти заслоняли поле зрения тактическими схемами, а мне приходилось следить еще за продвижением моих соратников по другую сторону реальности. Если бы не расширяющий восприятие наркотик, мое сознание не выдержало бы нагрузки.

У входа в рег Карел меня встретила делегация самых отвратных типов, каких мне только доводилось встречать — а тут стоит учесть, что немалая часть дел, которыми я занимался, была связана с пластургией, и уродов я навидался на три перерождения вперед. Эти же карелы были не то, чтобы уродливы: было в них что-то непередаваемое… мерзкое, страшное. Уже не клоны-куклы с ограниченной программой — настоящие групари из худшей породы.

Но они выполнили свою задачу — задержали меня, пусть и ненадолго. Карел послал их, в сущности, на смерть — с гаузерами против моего арсенала — но несколько прямых попаданий подряд могут повредить если не мне самому, то интелтронике боекостюма. Я поплотнее запахнулся в плащ — пусть лучше выгорят маскировочные программы, которыми прошита интеллектуальная ткань, чем заикает система наведения. Синие искры метались вокруг меня, путаясь в паутинных линиях диаграмм. Потом дважды глухо шорхнул бластер. В грудь меня толкнула ударная волна, мелькнули и погасли индикаторы перегрева, и в воротах групарского рега зазияла проплавленная дыра почти в мой рост.