Гроза в Безначалье - Олди Генри Лайон

— Я вижу, вы говорите правду, — заключил он, кусая длинный ус. — Прошу прощения, что задержал вас, уважаемые! Следуйте спокойно своим путем — здесь вас никто не тронет. И да пребудет с вами милость Синешеего Шивы!

Ушанас пробормотал в ответ что-то крайне благочестивое, и вскоре вся процессия скрылась за поворотом тропы.

— Верно мыслишь, Юпакша, пусть себе идут, — громыхнул из гущи ююбы утробный бас. — Коли они и впрямь те, за кого себя выдают, то Рама-с-Топором будет рад встрече с собратьями по варне. А ежели старичье — лазутчики проклятой кшатры, то божественному топорику без разницы, кого рубить: деда, бабу или щенка длинноязыкого…

Юпакша согласно ухмыльнулся, еще раз посмотрел вслед скрывшимся путникам и нырнул обратно в заросли, мгновенно растворясь в них.

— Дядя Ушанас, дядя Ушанас, а куда делись злые кшатрии? — маленький Гангея тем временем дергал за одежду одного из наставников, прыгая вокруг старика.

Ушанас не отвечал. Он предчувствовал, что мальчик и без того очень скоро получит ответ на свой вопрос. Скорее, чем хотелось бы.

Так и случилось.

4

Оглушительный грохот они услышали еще издалека: словно некий гигант яростно рвал в клочья туго натянутую ткань небосвода.

Треск. Затихающие раскаты. Снова треск, но уже строенный, с крохотными запаздываниями между сотрясениями — мечется в синеве, терзает слух…

— Прадарана, — прислушавшись, заключил Ушанас, после чего многозначительно ткнул перстом куда-то на юго-запад.

Брихас только кивнул и ускорил шаг, пытаясь справиться с одышкой. Одышка побеждала.

— Дядя Брихас, а что такое «Прадарана»? — тут же заинтересовался неугомонный Гангея. В ожидании ответа он скакал на одной ножке вокруг наставников и громко цокал языком.

— Оружие такое, малыш, — нехотя пояснил Брихас, втайне завидуя юности собеседника и его блаженному неведению относительно темных сторон жизни. — «Грохочущие стрелы».

— А почему они грохочут? — Мальчишка клещом вцепился в наставника — не отодрать! — Почему стрелы? — вопросы сыпались градом. — Или притворяются стрелами?!

— Потому что это… волшебное оружие. — Словоблуд чуть замялся, прежде чем ответить, и вырвал из ноздри длинный седой волос, сморщившись при этом на манер сушеной фиги.

— Вроде перуна Индры?

— Да, вроде.

— Вроде трезубца Шивы?

— Да, вроде.

— Вроде…

— Угу.

— А мне на него можно будет посмотреть?

— Можно, можно, — криво усмехнулся Ушанас, и точное подобие его усмешки отразилось на лице второго наставника. — Сейчас и посмотрим, парень! Сдается мне, это наш Рама балует. Больше некому.

— Мама, мама! — радостно запрыгал Гангея вокруг настороженно молчаливой богини. — Ты слышала? Мамочка, мы идем к великому Парашураме, чтобы он показал мне «Грохочущие стрелы»!

Нельзя сказать, чтобы Ганга пришла в восторг от подобного заявления. Лишь плотнее сжала губы и двинулась дальше по тропинке.

Туда, где в страхе примолкли птицы и зверье, оцепенело застыли деревья, внимая громовым раскатам: гневный Рама-с-Топором, любимец Шивы-Разрушителя, рвал в клочья небо, обрушивая его на головы ненавистной кшатры.

Глава III

СКАЗАНИЕ О ДОБРЫХ ДЯДЯХ

1

Когда им навстречу из чащи выскочил человек, Ганга споткнулась и вскрикнула. Так и не привыкла, бедолага, что из этих дебрей люди объявляются чаще, чем следовало бы…

Встречный был весь в крови: обильно сочась из рассеченного плеча, сок жизни заворачивал несчастного в драгоценную кошениль. Искаженное смертным ужасом лицо выглядело неестественно белым в сравнении с запекшимся пурпуром. От страха? От потери крови? От того и другого одновременно? Очень походило все это на закат в Гималаях: багрец солнца и белизна снегов. Только страшнее. Рвань одеяний, некогда богатых, болталась рыжими лохмотьями, единственный наруч на правой руке был помят и ближе к локтю прорублен, а в кулаке беглец мертвой хваткой сжимал обломок лука.

Человек бросил безумный взгляд на четверых путников, как рыба, открыл-закрыл рот — и сломя голову кинулся в кусты. Вскоре треск веток и топот затихли в отдалении.

На сей раз промолчал даже Гангея. Лишь сморщил нос и тихонько прицокнул языком, но совсем не так, как минуту назад, прыгая вокруг наставников, и все четверо в напряженной тишине, оглушающей после былого грохота, двинулись дальше. Казалось, затих даже ветер.