Гроза в Безначалье - Олди Генри Лайон

Они обошли устремленную в небо черную пятерню, и тут Гангея не выдержал. Забыв о приличиях, о сане и достоинстве наследника, забыв обо всем на свете, он со щенячьим визгом бросился бегом к жилищу учителя.

Позади, до глубины души потрясенные таким зрелищем, тяжко топали дружинники.

В десяти шагах от ашрама сын Ганга внезапно остановился как вкопанный, и стражники едва не налетели с разгону на широкую спину своего господина.

Ашрам был пуст. Гангея почувствовал это еще на бегу, но ноги несли тело вперед, а сердце упрямо отказывалось верить! Увы, сомнениям не осталось больше места: стены бессильно покосились, крыша прохудилась и топорщилась черной гнилью, огород наглухо зарос сорняками и валялись в грязи останки некогда прочной изгороди…

А главное — дух запустения, который нельзя было спутать ни с чем другим.

Гангея стоял на руинах детства.

— Учитель? — безнадежно прошептал он, и столько отчаяния было в этом единственном слове, что тишина боязливо попятилась. — Гуру, неужели и ты…

Он не договорил и угрюмо двинулся в обход брошенного ашрама. Воины топтались на месте, переглядываясь.

Даже хвостатая Кали, хныча, не осмелилась идти за хозяином.

Внимательно обследовав окрестности, Гангея выяснил: следы боя или пепелище погребального костра, обглоданный человеческий костяк или холмик могилы отсутствуют.

От сердца отлегло. Значит, гуру скорее всего жив и просто покинул прежнее обиталище. Может быть, Рама даже живет где-то рядом и его можно отыскать?

Дав сопровождающим передохнуть, наследник двинулся в обратный путь, рыская взглядом по сторонам. Хоть бы спросить у кого-нибудь, куда подевался аскет?! Люди-то должны знать!

Уже на подходе к лагерю они наткнулись на двоих пастухов — мальчишку и старика. Те успели продать дружинникам для ужина трех козлят и теперь собирались гнать доверенное им стадо обратно в деревню. При виде богато одетого кшатрия в сопровождении вооруженной охраны пастухи мигом пали ниц, но Гангея чуть ли не пинками заставил обоих подняться.

Сейчас было не до церемоний.

— Тут рядом стоит обитель великого подвижника Парашурамы, сына Пламенного Джамада, — безо всяких предисловий сразу перешел он к делу. — Но сейчас она пустует. Не знаете ли вы, куда подевался сей достойный аскет?

— Как же не знать, благородный господин?! — охотно прошамкал старик.

Сообразил небось, червивый финик: чем скорее они с подпаском удовлетворят любопытство заезжего витязя, тем быстрее тот их отпустит, и возможно, не с пустыми руками.

— Бык среди аскетов, Рама-с-Топором отправился на Махендру, Лучшую из гор! Говорят, повидаться со своим покровителем, Шивой-Столпником, да пребудет его шея вечно синей!

Чумазый и широкоскулый мальчишка только кивнул, тараща круглые глазенки.

— Махендра?! — вырвалось у Гангеи. — Это ж Восточные Гхаты! Край света!

— Да, путь неблизкий, — подтвердил словоохотливый старик. — Но за три года отчего ж не дойти? Хотя какие там три — почитай, около четырех будет! Небось добрался уже… Ты, может, не слышал, господин мой, а у нас все знают: Рама подвижник из подвижников, ежели захочет, и до неба пешком дойдет!

— Вот это точно, — расстроенно пробормотал Гангея и, велев дружинникам отблагодарить пастухов, пошел прочь.

…Настроение было испорчено окончательно. Влюбленная якшиня — и та небось давным-давно забыла о нем! А ведь когда собирался в путь — радовался, предвкушая не столько удачное сватовство в пользу отца, сколько встречу с матерью и учителем. И вот — на тебе! Сговорились они, что ли?

Скользкое предчувствие шевельнулось в душе Гангеи. Так глубоко, что царевич даже не мог с уверенностью сказать: действительно ли в душе что-то двинулось — и вообще, ЕГО ли это душа?!

Оставалось последнее, весьма важное дело, ради которого он, собственно, и приехал на Курукшетру. Прочь мрачные мысли! В конце концов, ничего особенного не случилось: мать-богиня радует своим присутствием Первый мир, отшельник-учитель отправился в паломничество, жизнь идет своим чередом, и нечего стоять столбом на обочине, если хочешь преуспеть!

Пора заняться делом: красавицей рыбачкой, по которой сохнет правитель Хастинапура, и ее папашей, счастливейшим из служителей сети и невода.. Гангея был уверен, что его молодой напор и умение объясняться с местными на привычном им языке быстро приведут к успеху.