Слово воина - Прозоров Александр

Воевода отошел к приоткрытому окну, выплеснул наружу чуток вина, выпил. Середин тоже подступил к окну и ахнул от открывшегося вида, ранее размытого неровными слюдяными пластинами. Чуть ли не от самого подножия детинца начиналась широкая водная гладь, уходящая в обе стороны далеко за горизонт. Напротив, на том берегу, шелестела листвой огромная дубрава, за которой, на удалении нескольких километров, выглядывали остроконечные макушки елей. На реке покачивалось немалое количество рыбацких лодок, к причалам подходили глубоко сидящие ладьи.

Олег понял, что при таких условиях хазарскую осаду город сможет держать не то что годами — столетиями. Разве только с казной князь сильно попадет, потому как дани собирать степняки ему не дадут. Впрочем, крестьяне его все едино от разорения разбегутся — лишь бы в неволю не попали. Ну, и хлеб с мясом дорогие будут. Своего-то, с крестьянских полей, толком не доставить. А тот, что издалека привезен, — совсем других денег стоит.

— Что же ты, воевода, — чинно отлив на долю богов немного вина, спросил Олег: — про князя не самые добрые слова говоришь, а служить продолжаешь?

— А как иначе? Здесь я родился, здесь вырос. За родные стены, крады и требища отцовские и погибнуть не жалко. Я ведь не варяг какой-нибудь, за золото кровь свою продавать. Опять же, отцу князя у одра смертного я верность сыну поклялся сохранить. А слово даденное, сам понимаешь, назад уже не возвернуть.

— Это да, — вздохнул Середин и в несколько глотков допил терпкий, сдобренный пряностями, напиток. — Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Как сказываешь? — оживился воевода. — Не воробей? Хорошо заметил. Запомнить присказку надобно.

— Язык мой — враг мой, — усмехнулся Олег. — Тоже запомнить можешь.

— Иное слово пуще дубины, — в свою очередь высказался Дубовей. — Мал язык, да человеком ворочает.

— Блудлив язык, что кошка. Он ляпнет, а добру молодцу расхлебывать.

— Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами, — парировал воевода. — Еще вина налить?

— Давай, — согласился Середин. — Мне за руль теперь ох как не скоро…

— Про дело странное хочу тебе сказывать, гость дорогой, — облокотился на подоконник Дубовей. — Почитай ужо год мы в осаде сидим. Однако же ни купцы не торопятся хлеб да справу воинскую нам везти, ни варяги не тянутся за серебром княжеским да добычей, что в сече на меч завсегда взять можно. Князья-соседушки ни разу ни слова доброго, ни злого не отписали. Как бы и нет ничего. То ли неведомо никому про войну нашу, то ли про нас самих забыли начисто.

— Приглашение в Белоозеро получали? — спросил Олег.

— Нет… А с чего бы оно?

— Князь Олесь Русланович дочку свою за ростовского князя Игоря отдал, — облокотился рядом с воином ведун. — Созывал гостей со всех сторон. И князей, и бояр. Коли про боярыню Верею слышал, так она там тоже была. А усадьба у нее где-то здесь, неподалеку.

— Ужели всех?

— И я там был, мед-пиво пил… — тихо пропел Олег. — А про хазар Верея за все дни ни разу не помянула…

— Вот и я говорю, зело странно сие, — покачал головой Дубовей. — Не мог белозерский князь нашего не пригласить. Это же позор получается… Оскорбление прямое пренебрежением, ссора, обиды великие. Недолго и кровь пролить.

— Тогда будем считать, что я ничего не говорил, — отпил вина ведун. — Только ссоры княжеской мне на совести не хватает. И так перепачкал всю в последнее время.

— Я про другое речь веду, странник. Ты ведь уходить от нас собирался? В Новгород? Ну, так говори всем на своем пути, что Муром с хазарами насмерть бьется! В городах во всех, в селениях, купцам говори, волхвам. А как до севера доберешься — так и далее, норманнам весть попытайся отправить, что князь Муромский ратников ищет и монетою звонкой платить готов.

— Хазары! — послышались выкрики откуда-то с обратной стороны детинца. — Хазары!!!

— Ну вот, легки на помине, — вздохнул воевода. — Вот скажи, мил человек, откуда они взяться могли, коли дружина им навстречу пошла? К лагерю ихнему?

— Может, лагерь с другой стороны?

— Да ужо со всех сторон смотрели! — Дубовей плеснул вином за окно, остальное допил. — Прав князь: не иначе, сам Чернобог с Марой и Кощеем зловредным их покрывает! Ладно, поскакали, посмотрим на поганых.

* * *

В этот раз дело шло отнюдь не о проносящейся где-то вдалеке конной сотне, а о самой настоящей атаке на город. Тысячи черных и серых всадников, подобно бестолково суетящимся муравьям, заполонили развалины муромских предместий, добравшись почти до самого рва. Многие из них пускали стрелы, большей частью обычные, но временами и горящие — обмотанные просмоленной паклей и запаленные от факелов.