Игры Чёрта - Никитина Елена

Черт грациозно поднимается, в то время как женщина посылает воздушные поцелуи публике.

— Хочется сказать, что в эти Игры привнесли изюминку любовные переживания горячо нами любимой Ангелины. Давайте поприветствуем ее!

Я прикрываю ладошкой рот, второй рукой судорожно цепляюсь за ледяные прутья клетки. Любимую? Горячо? Пока я непонимающе озираюсь по сторонам в поисках опоры, потому что ноги меня уже не держат, публика оглушает взрывом аплодисментов, свистом и дружным скандирования моего имени. А ведущая продолжает перечислять организаторов… шоу, торжественно улыбаясь, отмечая заслуги каждого.

— Мы еще побалуем вас прощальной сценой между влюбленными, — обещает женщина. — Подводя итоги, хочется отметить, что количество выигранных душ — ограничено. Игрок Ангелина не является значимой фигурой в мире людей. Итак! — раздается барабанная дробь. — Выигравшие, прошу занять очередь!

«На меня делали ставки? Они меня собираются делить?» — сжимаюсь от ужаса. Но я оказываюсь неправа.

Рядом со мной возникает вторая клетка…в которой маются семь призраков. Некоторые почти материальны, как Демьян сегодня, но остальные настолько прозрачны, что кажутся почти невидимыми. Они держатся вместе, жмутся, бросая друг на друга перепуганные взгляды. Но среди них есть одна душа, которая держится независимо и обособленно от остальных. Это Демьян. Он напряженно смотрит на меня.

Сердце колотится, а вспотевшие ладони конвульсивно сжимают прутья клетки.

Я вспоминаю слова ведущей, она говорила, что даст нам возможность попрощаться. На радость мерзкой нечисти, потешив самолюбие Черта, который сидит, небрежно скрестив руки на груди. Наблюдает. Ликует — его Игры нравятся публике.

Это и мужчины и женщины… в толпе мелькает пятно света, оно уплотняется, сгущаясь в движение, и прежде чем обретает очертания ребенка, мое сердце обрывается.

— Нет! — кричит призрачная женщина, бросаясь к ребенку, прижимая к себе. В этом единственном слове столько муки, что мое сердце обращается в лед. Она резко разворачивается, и наши глаза встречаются. Ее взгляд полон ненависти и отчаянья.

— Только не он!

Клетки стоят не близко друг к другу, но расстояние достаточное, чтобы рассмотреть каждого. Я ощущаю волну вины, захлестывающую меня. Как же так могло случиться, что я одним неверным действием принесла столько горя и несчастий?

К клетке с душами подходит внушительных размеров… демон? Его кроваво красное тело дрожит от нетерпения, когда он достает связку ключей. Тяжелая дверь с протяжным стоном открывается настежь. Демон грозно наступает на призрачную женщину, а та пятится назад, отталкивая сына себе за спину.

Все происходит очень быстро, и я не успеваю полностью осознать грандиозные масштабы происшедшего. Если души разыгрывали, как приз, то выходит — по моей вине их страдания закончатся со смертью. Глядя на здоровенного демона, самодовольно глазеющего на призраков, я понимаю, что самые страшные муки душ еще впереди. С мерзким рычанием он надвигается на мать, которая продолжает отступать, держа мальчика за спиной.

Дверь моей клетки с жутким скрипом начинает медленно подниматься. Тот же демон, что выпустил призраков, кивает мне головой в сторону арены. Я могу выйти. В голове творится полный кавардак, в душе стынет бессмысленное отрицание происходящего. На арену приглашают нас с Демьяном.

Я тупо следую за демоном, не прекращая думать о том, чего ждут от меня присутствующие. Слез? Клятвы в вечной любви? Или публичного суицида? А здесь возможно такое? И пока новые и новые вопросы настойчиво атакуют мой измученный разум, я не замечаю, как приближаюсь к Демьяну.

«О-о-о!» и «Ах!» — проносится по рядам, а я готова провалиться под землю. Почему я не умерла? Почему должна переживать все это? Толпа уже ликует, в предвкушении сопливой сцены.

Мы стоим и молча смотрим друг на друга, одинаково не испытывая ни малейшего желания потакать капризам этих тварей, которые, кажется, всерьез умиляются, а потом… будут делить душу Демьяна.

— Неужели вам нечего друг другу сказать? — недовольно произносит ведущая.

— Почему же? — удивляюсь, услышав свой голос. Я разворачиваюсь к трибунам, каждый из них уверен, что я сейчас повисну у Демьяна на шее и буду лить слезы, пока меня не отлепят от него. А потом все будут ахать и сокрушаться. Так? Так вот они ошибаются. И молчу, как последняя идиотка, потому что на самом деле мне есть, что сказать, но только не Демьяну.