Тимиредис. Летящая против ветра - Кузьмина Надежда

- Мой вот, а сестры - второй. Он загнал нас в расщелину и не хотел уходить. Тогда мы сделали так и побежали…

- Обалдеть… Никогда о таком не слышал. Но способ хорош! Молодцы вы! И сестра, видно, у тебя стоящая. Я ее, случайно, не знаю? Она в Академии не училась?

- Нет. Тин в Академии не была. И не спрашивайте о ней, она любит одиночество, это у нас семейное, - предельно осторожно подбирая слова, произнесла я.

- Жаль. Был бы рад познакомиться, - улыбнулся лорд Йарби. - Но сейчас уже почти восемь - беги быстрее на ужин, а то опоздаешь. Завтра после уроков объясню, как видеть ауры.

Странный день еще не кончился. Проглотив гречневую кашу с котлетой, заскочила в комнату, переодеться. Аскани внизу не было. Ой, он же меня на конюшне ждет… все же надо сходить. Опять мне уроки до утра делать…

Он действительно ждал, подпирая плечом дверь денника. Весь в черном, только лицо и светлело в полумраке.

- Сейчас, - кивнула я ему, - Прибою хлеб с солью отдам и готова выслушать, что ты хотел сказать.

- Давай. Я место для нас приготовил. Давно хотел.

- Место?

- Помнишь нашу ночевку в мокрой соломе?

А то как же! Лисья шуба с соломой - писк китокилевской моды! Такое не забудешь. Как и побудку от ручьев воды, бегущих за шиворот.

- Помню. К чему ты это?

- А тут сено на чердаке лежит. Настоящее, хорошее. Я там попону постелил. Давай залезем? Знаешь, запах травяной какой?

Последняя фраза стала решающим аргументом - аромат травы я обожала. Покосилась на Аса:

- Попробуешь тронуть, улетишь в денник к Огурцу, понял?

- Понял, понял, - сверкнули в полумраке зубы.

Он легко подтянулся на поперечную балку над яслями с сеном и протянул мне руку:

- Давай, втащу тебя!

- Сама залезу! - огрызнулась я.

Через минуту мы уже сидели в локте друг от друга на войлочной попоне, которую Ас расстелил поверх душистого стога. Я втягивала носом воздух - хорошо-то как!

- Нравится? Я давно это место нашел. Но тебя не звал.

- Почему? - слегка удивилась я.

- Боялся, что не так поймешь.

Это как? Решу, что приставать будет? Так все равно будет… похоже, из парней это оглоблей не выбить. Но я предупредила. Полезет - улетит вниз.

- Ас, так о чем ты поговорить хотел?

- Сейчас. Скажи сначала, зачем тебя Росс задержал.

- Кто-то ворует у нас на этаже, - отозвалась я.

- И он?.. - в голосе зазвучало неприкрытое возмущение.

- Нет. Я тоже сперва так решила… - вздохнула. - Но он хороший. Просто подумал, что как я тебя с Петрой тогда увидела, так и тут могла что-то заметить.

- Аа-а…

- Ага. Так что у тебя?

Теперь вздохнул он.

Ясно, история не из приятных.

- Слушай. Ты уже знаешь, что мой отец погиб, когда мне не было и четырех лет. Так что я и его, и его окружения почти не помню. От отца остался вот только Прибой, который в ту пору был жеребенком. Мама очень переживала, все время плакала, а лорд Барака ее утешал. И говорил, что поможет, что жизнь за нее отдаст, что вернет счастье и свет в ее прекрасные глаза. Знаешь, у мамы были зеленые глаза, как листья весной, как два сияющих хризопраза. И волосы, как звездная сеть… она была такой красивой… - Аскани замолк.

Я никогда не видела хризопразов. И какого цвета могла быть звездная сеть, представляла смутно. Но что перебивать его нельзя - понимала.

- Он просил ни о чем не беспокоиться. Взял в руки хозяйство, все дела, проводил Советы лордов. Как-то вышло, что людей, которые окружали отца, в замке не осталось. Теперь там были сплошь друзья лорда Бараки тер Бартоломе. А когда мне исполнилось пять, Совет лордов рекомендовал вдовствующей герцогине снова вступить в брак, ибо до совершеннолетия наследника ждать слишком долго, а герцогству уже сейчас необходима сильная мужская рука и разумное управление. Единственным кандидатом оказался он.

Ас сглотнул. А я расслышала в том, как он произнес это последнее "он" ту же холодную непримиримую ненависть, с которой думала о том, первом, убившем мою мать.

- Он говорил ей, что безмерно любит, дарил цветы, прекрасные ткани, драгоценности, устраивал праздники и танцы. Так продолжалось ровно до пышной свадьбы. Я помню, как меня привели к ней в комнату на следующий день. Она сидела застывшая, прямая, будто меч проглотила. Глаза и нос красные. На скуле и руках синяки. Он ее избил. И бил потом. Все время. А еще я слышал, как он обзывал ее ледышкой, бревном, холодной рыбой и иноземным отродьем, которое ни одной человеческой портовой шлюхе в подметки не годится. Он ненавидел ее. С самого начала. Даже не ее, а ту наполовину эльфийскую кровь и малую долю дракона, что в ней были. А еще - я понял это позже - он не хотел от нее детей. Служанки шептались о белье в пятнах, которое приходится менять в герцогской опочивальне чуть не каждую ночь…