Дочь – повелительница Зари - Иванович Юрий

– Еще бы! – воскликнул граф Ривьери. – Это ведь для них самый лакомый кусочек!

– Но нас заметили и, кажется, организуют погоню.

– К бою! – тут же отдал распоряжение Семен. – Все двигаетесь одной колонной по три всадника, строго за принцессой. Виктория, держаться от меня на дистанции двадцать метров, не меньше! Добивать всех тех, кто прорвется мимо меня. Гнатан, вы атакуете впереди меня. Если кто появится из ваших, кто вам не по зубам, тут же отходите мне за спину. Готовы все? В атаку!

Прямо на выезде со двора Загребной столкнулся с первым десятком неприятеля. Он состоял из одних людей, и первый урон ему нанесли смешанный меч Гнатана и стрелы, пущенные его подручным и маркизой. Двоих всадников зарубил мечом командир, а остальные вместе с лошадьми пропали в зеленоватом сиянии. А еще через сотню метров, за первым же поворотом улицы, Загребной сшибся с основными вражескими силами. Кровь хлестала на древние стены и мостовую, а вопли умирающих в ледяном огне пиратов разнеслись на полгорода.

Оставшиеся три сотни вражеских воинов попытались отразить нападение. Полные ярости и страха крики «Загребной!» поводом для сдачи основных сил не послужили. Враги сражались отчаянно, словно смертники, и полегли все до единого. Напоследок им в спину ударила тяжелая конница из двадцати рыцарей, которые выскочили на арену битвы из-за поднявшейся стены банка. Видимо, директор Брюнт был не только великолепным банкиром, но и отличным стратегом. Следом за рыцарями на поле брани выбежали около пяти десятков смешанных воинов, и последнее сопротивление агрессоров было утоплено в крови.

Среди защитников банка оказались два офицера королевской гвардии, и молодой принц подошел к ним. Офицеры при виде Теодоро пали на колени, а потом старший из них, капитан, поднял глаза, полные боли, и заговорил:

– Мой король! – При этих словах и все остальные воины преклонили колени. – Прости, что не смогли спасти твоего отца. Но Максимилиан Первый пал как истинный герой и защитник своего королевства! Только прорвавшись к нему по горе трупов, враги смогли нанести ему смертельный удар.

Пока новый король с трагическим видом усваивал весть о гибели отца, капитан поднялся и обратился к Загребному:

– Господин граф, будьте и вы стойким. Пираты первым делом нанесли удар по вашему замку, их явно надоумили и повели туда предатели. Отряд пеших врагов успел завязать бой с отступающими в последней группе графинями. Бенидам удалось задержать пиратов своей магической атакой, но силы были неравны. По нашим сведениям, графиня Хазра была пленена, а графиня Нимим… – Глядя в страшные глаза Семена, капитан судорожно сглотнул, но все-таки нашел силы, чтобы продолжить: – А графиня Нимим была убита на месте. Мало того, враги, потерявшие в этой атаке многих своих приспешников, забрали тело графини с собой и понесли к королевскому дворцу.

Над местом недавнего кровавого побоища повисла скорбная тишина. Обливающаяся слезами Виктория не могла сделать ни шага. Да и не знала она, к кому первому броситься со словами утешения: к любимому мужу или к обожаемому отцу. Наверняка и она сама чувствовала себя глубоко несчастной: ведь она только что лишилась своей новой матери и нового отца. Невиданная по тяжести утрата пала на всех одновременно.

И мало кто из людей мог увидеть, как вставшая на колени Люссия пыталась утешить рыдающего Гнатана. Демон без сил лежал на земле и даже не пытался скрыть боль утраты. Он тоже понял, что Аньюли сражалась до конца, покинуть графинь она не могла.

И только настоящие воины знали, где должна вымещаться скорбь и месть за потери своих близких: в новом бою. Торрекс сбросил с себя оцепенение первым и закричал:

– Мой король! Поминать павших будем потом. Прикажете атаковать ваш дворец?

Теодоро вздрогнул и поднял опущенную на грудь голову. Внимательно осмотрел всю свою небольшую армию, набрал в грудь побольше воздуха и зарычал страшней любого зверя:

– Приказываю! Уничтожить всех врагов и предателей!

Бой был жестокий и скоротечный. Но больше всего от бешенства метался Загребной, когда они достигли порта. Он в бессильной ярости бегал по пирсу и посылал грозные проклятия всем темным демонам. А вдали выходили из залива в море два больших быстроходных фрегата: основные зачинщики бунта и нападения сумели избежать возмездия. Но это пока. Потому что в глазах иномирца бушевала неумолимая и беспощадная жажда мести. Кто бы ни ушел на этих кораблях, отныне они стояли на пороге смерти.

В живых осталась лишь графиня Хазра. Да и то ее сняли с дыбы, на которой она, напоенная эликсиром пасхучу, уже находилась при смерти. Два дня боролись за ее жизнь, и только к вечеру третьего врачи заявили: будет жить. Стоит ли говорить, что основную магическую помощь в восстановлении сил дали Бениде Семен и его дочь. В течение всего кризиса кто-то из них находился рядом с лежащей без сознания графиней и подпитывал истощенное тело щедрым потоком энергии.

Первые слова, сказанные Хазрой, были очень странными. Лишь только рассмотрев перед собой Загребного, она прошептала:

– Я не хочу жить… Зачем вы меня спасли?

Опечаленный мужчина ответил ей не сразу. А когда заговорил, Бенида сразу забыла о себе.

– Мне тоже не хочется жить… Но у меня есть дочь, есть сыновья, есть Теодоро и есть ты, теперь моя сестра. Ради вас я буду сражаться за собственную жизнь до самого последнего вздоха. До самой последней капли крови я буду рвать наших врагов зубами и руками…

По щеке Хазры скатилась слеза.

– Прости меня, я не смогла ее уберечь…

– Это ты прости меня, не смог вас обезопасить как следует. И есть еще одно, что заставит меня жить: мне надо отомстить нашим врагам!

– Семен, мы с Нимим тоже так думали… Но когда встретили вас, забыли о своей страшной мести, да и хана уже к тому времени не стало. Мы решили просто жить возле вас и радоваться каждой прожитой минуте. Спасибо тебе за любовь к моей сестре. Она действительно была самым счастливым человеком на свете. И погибла она, с благодарностью и трепетом произнося твое имя…

Бенида вновь потеряла сознание.

Семен еще долго сидел, окаменев, перебирая в памяти все счастливые часы, проведенные с прекрасной Нимим. С той женщиной, которая, словно звездный свет, вошла в его сердце и там осталась навечно.

Первые два дня после победы были днями траура и казней. Предателей и пособников, которые не успели сбежать, оказалось в столице около полусотни. Они надеялись отсидеться за толстыми стенами своих домов или даже спрятаться в пустыне, но почти все были найдены жителями города и преданы королевскому трибуналу. Два дня на центральной площади шли казни. Два дня над каждым городским общественным зданием висело приспущенное королевское знамя.