Павшая крепость - Сальваторе Роберт

Позже, ночью, все еще слабый, жрец поднялся с койки и обошел импровизированный лазарет, тихонько напевая и леча раны друзей и солдат Замка Тринити.

– Он был моим отцом, – прямо сказал молодой жрец.

Кэддерли вытер рукавом мокрые глаза, пытаясь примириться с взрывом воспоминаний, теснящихся в его голове, воспоминаний, которые он похоронил много лет назад.

Даника пододвинулась ближе к нему и сжала его руку своими ладонями.

– Дориген рассказала мне, – кивнула она.

Они уже долго сидели рядом в тишине и темноте.

– Он убил мою мать, – внезапно произнес Кэддерли.

Даника взглянула на него – на ее прекрасном лице застыл ужас.

– Это был несчастный случай, – продолжил Кэддерли, глядя прямо перед собой. – Но вина все равно на нем. Мой… Абаллистер всегда экспериментировал с новыми магиями, всегда подводил энергию к самому пределу – и к пределу своего контроля. В тот день он сотворил меч, великолепный сияющий меч, парящий в воздухе и рубящий, повинуясь его воле. – Кэддерли не смог удержать легкий смешок. – Он так гордился… – Молодой жрец покачал головой, и растрепанные каштановые кудри упали ему на лоб. – Так гордился. Но меч вышел из-под его контроля. Он зашел слишком далеко, нарушил магический порядок, и, прежде чем он успел развеять чары, моя мать была мертва.

Даника выдохнула имя возлюбленного, прижалась к нему теснее и положила голову ему на плечо. Но молодой жрец отодвинулся, чтобы видеть глаза Даники.

– Я даже не помню ее имени. – Голос его дрожал. – Лицо ее снова ясно стоит передо мной, первое лицо, которое я увидел в этом мире, но я даже не помню ее имени!

Они снова замолчали. Даника думала о своих мертвых родителях, Кэддерли проигрывал в уме множество стремительных сцен, пытаясь восстановить логику воспоминаний ранних лет. Он вспомнил один из нагоняев наставника Эйвери, когда толстяк назвал Кэддерли человеком Гонда, имея в виду особую секту жрецов, известных своей изобретательностью, направленной в основном на создание разрушительных предметов и оружия и тем, что они никогда не задумываются о последствиях своих творений. Теперь, узнав Абаллистера, вспомнив, что случилось с его матерью, Кэддерли лучше понимал страхи незабвенного Эйвери.

«Но я не похож на своего отца, – мысленно напомнил себе юноша. – Я нашел Денира, нашел истину, нашел зов совести. И привел войну – войну, разразившуюся из-за опрометчивости Абаллистера, – к единственно возможной концовке».

Кэддерли сидел, терзаемый множеством давно погребенных в сознании, сбивающих с толку воспоминаний, терзаемый пустыми желаниями и недавними событиями, на которые теперь он мог взглянуть под новым углом. Глубокая печаль, которую он не стал бы отрицать, омывала его, он, как никогда еще, горевал об Эйвери, о Пертилопе, о своей матери и об Абаллистере.

Однако скорбел он не о смерти своего отца, а о его жизни.

Перед мысленным взором Кэддерли красная земля далекого мира раз за разом смыкалась над павшим колдуном, оканчивая грустную главу, повествующую о растраченных, употребленных во зло возможностях.

– Ты должен был сделать это, – неожиданно произнесла Даника.

Кэддерли недоуменно моргнул. Как же хорошо она его знает!

Он ответил кивком и искренней, смиренной улыбкой. Кэддерли не чувствовал вины за то, что сделал; он нашел правду, которой его отец не обладал никогда. Абаллистер, а не Кэддерли причина такого конца.

Маленькая комната осветилась – вошла Дориген с подсвечником в руке.

– Гарнизон Замка Тринити распущен на все четыре стороны, – сказала она. – Все вожаки погибли – кроме меня, а я не собираюсь продолжать то, что начал Абаллистер.

Даника одобрительно кивнула, но Кэддерли нахмурился.

– Что такое? – удивилась воительница.

– Если мы позволим им бежать, не принесет ли это новое зло? – спросил юный жрец.

– Их осталось около трех тысяч, – напомнила ему Дориген. – В данном случае вариантов у тебя мало. Но не беспокойся, молодой жрец, с угрозой Кэррадуну, Библиотеке и всему краю покончено. А я вернусь в Библиотеку вместе с вами и предстану перед судом твоих наставников.

«Моих наставников?» – недоуменно подумал Кэддерли. Декана Тобикуса? Он вспомнил о том, сколько еще всего надо свершить, если следовать проложенным для него Дениром курсом. Одно сражение окончено, но предстоит другое.

– Суд будет суровым, – заметила Даника, но по ее тону было ясно, что она против жестокой кары, которая, возможно, ожидает раскаявшуюся колдунью. – Они могут казнить…