Под знаком «Черного Дракона». Книга 2. Предназначение - Горобенко Людмила

Амар орал, Иша сидел на палубе и ждал меня.

— Ты умеешь доить коз, Иша? Нет? Я тоже. Будем учиться. До ближайшего селения еще дня два пути, и я не хочу оглохнуть от его крика.

Коза дергалась и не хотела стоять смирно. Я боялся ей навредить и осторожничал, поэтому мы гонялись за ней по всей яхте, пока Иша не загнал ее в угол и она, трясясь от страха, замерла, упершись рогами в борт. С большим трудом мне удалось выдавить из нее немного молока.

Взяв горланящего Амара, я стал лить ему в рот молоко козы. Тот сразу замолчал, схватив меня за палец и, уставившись на меня черными глазенками, начал жадно пить молоко. Напившись, он стал брыкаться в моих руках. Я положил его на солнце. Подняв якорь и поставив паруса, я вывел яхту в открытое море.

Весь день мне пришлось несколько раз гоняться за козой, менять Амару свои сорочки, выкидывать помет козы, теленка и то, что выходило из малыша, управлять яхтой. К вечеру я, несмотря на всю свою выдержку, уже еле стоял на ногах. А Иша улегся возле мальчика и, мурлыча, играл с ним своим хвостом, дразня и щекоча малыша. Амар заливался смехом. Потом, свернувшись у теплого бока пантеры, заснул, смешно чмокая губами во сне.

Иша посмотрел на меня победным взглядом.

— Молодец, конечно, но играть–то все могут. А почему бы тебе для разнообразия не поменять ему штаны? – спросил я его. Он, по своему обыкновению, фыркнул и презрительно отвернулся.

На следующий день все повторилось, и я с нетерпением ждал удобного момента избавиться от этого всегда кричащего и все пачкающего детеныша. Наконец, к концу дня, на горизонте показалась зеленая шапка острова. Мы подошли к нему. Ведя яхту вдоль побережья, я слушал звуки, стараясь уловить среди гама птиц характерный шум деревни аборигенов. Амар лежал в люльке подозрительно притихший.

Когда впереди сквозь густые заросли замелькали огоньки, я спустил парус и бросил якорь. Я потянулся, чтобы взять плетеную люльку, но Иша вдруг зарычал и, подняв шерсть на холке, припал на передние лапы, свирепо уставившись мне в глаза. От неожиданности я отпрянул.

— Эй, ты что? Мы так не договаривались! Тебе мало этих двух дней? Мне, например, хватило с лихвой. Давай, парень, не глупи. Пусти, Иша.

Но он, обнажив клыки, зарычал еще грозней. Несмотря на свой маленький возраст и размер, выглядел он в этот момент весьма грозно. Я опять потянулся к ребенку. Иша, бросился вперед и цапнул меня за руку.

— Спятил? Да я сейчас и тебя вместе с ним выброшу за борт. Тоже мне друг. Нет, чтобы помочь, посочувствовать, он только добавляет мне проблем. Если ты такой сердобольный, сам и возись с ним. А я больше не подойду к нему, пусть ревет во все горло, – я отошел от них и сел на корме.

Странно, прошел почти час, но Амар ни разу не пикнул. Я выглянул из–за паруса. Иша сидел у люльки, малыш, схватив его хвост, играл с ним, как ни в чем не бывало. Ну что с ними делать? Придется искать кормилицу.

Мы подошли к острову Занзибар рано утром. На этом острове большой невольничий рынок, и я хотел купить молодую сильную рабыню, способную кормить ребенка и ухаживать за ним.

— И почему, когда жизнь становится более увлекательной, ей тут же добавляется проблем? Наверное, чтобы не сильно радовался.

Так, размышляя о странностях судьбы, закутанный в восточный наряд от солнца, я вышел на рыночную площадь. Я бывал здесь раньше. На таких рынках бывают вампиры: здесь они назначают встречи, узнают новости и покупают живой товар для пропитания. Когда–то я надеялся встретить на таком рынке красноглазого или того, кто видел его.

Торговля уже шла полным ходом. Кого только не встретишь в этом месте. Здесь были представители всех народностей, со всех концов света. Каких только мыслей не услышишь в этом ужасном месте. Я не любил бывать здесь: невольничьи рынки давили на меня тяжестью человеческих страстей. В таких местах разыгрываются страшные трагедии. Здесь было все: от безразличия к людскому горю, ужасной жестокости, бездушного равнодушия до страшных мучений и жутких мыслей невольников.

Я обошел весь рынок, но не нашел того, кто мне нужен. Продавались чернокожие мужчины и женщины, пригодные только для работы на плантациях.

— Господину нужно что–то более изящное, чем этот скот? – услышал я за своей спиной.

Я оглянулся. Возле меня стоял араб. Приложив руки к груди, он поклонился и отозвал меня в сторону:

— Прошу вас, – мы вышли из толчеи.