Имперские истории - Юрин Денис

– Не грех посмотреть на то, что красиво, – без тени смущения заявил Анри.

– Грешно попусту глазеть на то, что нельзя использовать; толку нет, а отношения портятся.

– Да какие у нас с тобой «отношения»? Раз вопросов больше нет, пойду я, пожалуй. – Офицер попытался встать с подоконника, но Карина властным жестом приказала ему оставаться на месте.

– Я баронесса Карина Лиор, большинство придворных считают меня неблагодарной, двуличной дрянью, и даже более, самой стервозной особой при дворе. Знаешь, а в чем-то они правы! – Карина сделала паузу и долго смотрела на Анри, пытаясь понять, какое чувство вызвало у собеседника ее откровенное и весьма необычное признание.

– Мне-то что с того? Я не священник, исповедей не выслушиваю да и на вознаграждение не рассчитываю, так что до того, кто кого кем считает, мне дела нет, – пожал плечами Анри. – Пошел я, пожалуй, дел полно.

– Обстоятельства твоего появления сомнительны, твой рассказ нельзя проверить, и, главное, ты видел то, что не должен был видеть! – огласила приговор Карина и замерла в ожидании, что на каменном лице отставного лейтенанта хотя бы на миг промелькнет страх.

– Хочешь меня убить или милостиво запереть в тюремном подземелье лет эдак на пятьдесят?

– Хотела бы, тогда так не распиналась бы. – Лиор отдала должное выдержке солдата. Не каждому было дано сохранить хладнокровие в стенах имперской разведки, откуда выходил на свободу лишь один из десятка вошедших.

– Есть предложение, я слушаю, но должен предупредить: я солдат, а не убийца, профиль не тот для темных делишек!

– Вот и славно, что мы так быстро нашли общий язык. Терпеть не могу долго уговаривать, противно, да и уважение к оппоненту теряешь. – Карина одарила Анри одним из самых многозначительных взглядов, намекавшим на наличие у бедного провинциального дворянина отличных перспектив в скором времени разбогатеть и заметно улучшить свое положение в обществе. – С местью тебе придется немного повременить, поедешь со мной на юг! Человек, знающий побережье и умеющий постоять за себя, мне пригодится. О цели поездки и о пункте назначения сообщу после отъезда. Возвращайся в гостиницу, на закате за тобой заедут. Все, иди, у меня еще много дел, а отказа все равно не приму. Ты же не дурак, понимаешь, с кем связался!

Карина позвонила в колокольчик, и на пороге появился бородатый мужчина в красно-черном мундире без знаков различия.

– Кариб, сопроводи господина отставного лейтенанта до гостиницы и оставь с ним пару твоих людей. Господин Фламер оказал нам неоценимую услугу, и ему, возможно, захотят отомстить шпионы Джабона, – отдала приказ баронесса и вернулась за стол. – Да, совсем позабыла, прихвати с собой лекаря и предупреди его вместе с трактирщиком. Расходы по проживанию и лечению господина Фламера берет на себя полковник Фонжеро.

Ночь, тишина, детишки играют в прятки. Ветер за окном гудит, колотятся висельника пятки, Без кожи и мяса остался Бертран, истлел и сюртук, и кафтан.

Рифма слабенькая, стишок пошлый, грубый, к тому же совершенно бессмысленный. Кем этот Бертран при жизни был: уважающим себя разбойником или сумасшедшим побирушкой? Кто же кафтан и сюртук одновременно носит? А прятки тут при нем, тем более ночью? Разве по ночам детишки шалят? Нет, детки спят, свернувшись калачиком и пуская слюнки. Ночь – время взрослых оболтусов: кто в спальни чужих женщин лазит, кто ворует да грабит, а самые занудные из поганой людской породы напьются, как околоточный, и давай творить всякое безобразие: кисти махрить, струны терзать да из башки дурной завихрастые мыслишки на бумажонку выплескивать. Как будто у всех остальных делов других нет, живут только для того, чтобы над очередным трактатиком иль похабной песенкой головенку поломать, притом похабной не столько из-за свинского и скудного на мысли содержания, сколько из-за убогости формы. А как спросишь такого вот «творца», о чем, дескать, бессмертное произведение твое? Он напыжится, щеки раздует, как бобер, корой объевшийся, глазенки мутные выпучит, а потом вдруг и ляпнет: «О жизни». Так и хочется ему вслед добавить: «…которой я не видел и не знаю!», а потом под зад коленкой, раза два-три, чтоб сидеть подольше не мог!

Вон эту песенку веселенькую какая-то пьянь балаганная придумала: смысла нет, от слов тошнит, мотивчик простенький, трехаккордный, а ведь кому-то такое убожество нравится! Ко мне тоже прилипла, спасу нет! Жаль, рифмоплет-струнотерзатель лет уж двести, как спился, а то нашел бы паршивца да отходил бы вожжами по голым пяткам, вусмерть отходил бы!