Путь, выбирающий нас - Панкеева Оксана Петровна

Поскольку сей глубоко теоретический вопрос пока не поддавался разрешению, мысли несчастной жертвы судьбы постепенно переключились на более практические вопросы. Прежде всего Кантор попытался определить, где он находится и который час. Если о втором ему охотно сообщили часы (ничего себе, половина пятого, это значит, он почти три часа трепался?), то ничего, указывающего на первое, вокруг не обнаружилось. Кантор хотел было поискать выход в надежде, что на улице определиться будет проще, но в глубине зала послышались шаги и голоса. Кто-то споткнулся, от души помянул чью-то маму и спросил, почему под ногами мусор, а осветительного шара опять нет на месте.

«Я в Мистралии…» – успел подумать Кантор, но в следующую секунду бессовестная судьба беспощадно скорректировала его умозаключения.

– Маэстро, вы его в прошлый раз оставили около сцены, – напомнил другой голос. – Осторожно, здесь ведро… Это рабочие, наверное, побросали всякий хлам…

Вот на этом месте Кантор действительно готов был сделать то, что предполагал догадливый товарищ Торо, так как этот голос он узнал бы в любых обстоятельствах. Но сказать вслух все, что он думает о судьбе и «Господних чудесах», не рискнул.

Нет, только не сейчас. Даже если вынести позор возвращения все равно придется, надо же к этому как-то морально подготовиться… Но не объявляться сейчас, когда он в растерянности и чуть ли не в истерике, когда ему не то что сказать, а даже подумать ничего умного не удается!

Кантор подхватил гитару и бесшумно отступил на несколько шагов, укрывшись за обветшалой декорацией, которая при жизни изображала не то гномью кузницу, не то комнату с камином. Глупо, но искать выход в темноте, грохоча и опрокидывая всевозможный хлам за кулисами, было бы еще глупее.

Маэстро и его ученица добрались наконец до искомого шара, и в зале стало немного светлее.

– Вроде ничего получилось, – прокомментировал Ольга. – Не Королевская Опера, но миленько и со вкусом. Когда весь зал отремонтируют, будет вообще прелесть.

– Мне тоже нравится. Вот только беспорядок здесь развели такой, что глянуть страшно. Надо будет завтра сказать Зинь, пусть обяжет рабочих убирать за собой ведра и инструменты. Заодно пусть уборщицу сменит. Я вчера обратил внимание, как скверно вымыта сцена. Я уже говорил, что глупость это – набирать обслуживающий персонал из девиц, мечтающих о сцене. Уборщица должна прибирать, а не вертеться среди актеров в надежде, что ее сказочным образом оценят и наделят главной ролью.

– А бухгалтер? – хитро напомнила Ольга.

– Зинь со своими обязанностями справляется. И, насколько я заметил, ей интересно. Обрати внимание: пока она носилась со своей великой мечтой, с ней постоянно приключались всяческие несчастья. А как только человек занялся настоящим делом, разом исчезли все проблемы. Все у нее получается, никто ее не обманывает, и вообще, такое впечатление, что она не из провинции приехала, а всю жизнь в столице прожила.

Заскрипели и зашуршали передвигаемые кресла. Светящийся шар, который до сих пор перемещался по залу, замер на месте. Видимо, господа решили присесть.

– Маэстро, а помните, я вас спрашивала насчет мюзикла? – не очень уверенно, словно ей самой было неприятно напоминать, произнесла Ольга.

Кантор не выдержал и все-таки выглянул в огромную рваную дыру, которая украшала расписанный холст и находилась как раз на уровне глаз. Уж очень хотелось взглянуть на обоих. А его в этой дыре вряд ли заметят, свет на нее не падает.

Ольга так и не изменила своей манере экстравагантно одеваться, однако лица рассмотреть было невозможно, поскольку она сидела спиной. А Карлос, напротив, изменился разительно. Даже сейчас, отмытый от грязи и прилично одетый, он все равно не стал тем, прежним. Состарился так, словно не пять лет прошло, а все двадцать. Седой, великое небо, совершенно седой, почти как Амарго, весь какой-то согнутый, придавленный, говорит тихо, как бы через силу… и заглянуть в него почему-то не получается. Вот если бы товарищ Кантор водки выпил, вместо того чтобы священнику исповедоваться, может, тогда бы получилось…

– Попытаюсь тебе доступно объяснить, – как раз говорил маэстро, глядя куда-то мимо Ольги и бессильно свесив руку с сигаретой, которая, казалось, сейчас выпадет из его пальцев. – Я тебе уже объяснял, если ты помнишь, что отношения внутри труппы, так же как и отношения ученика и наставника, не должны по возможности выходить за рамки товарищеских, особенно если дело касается актера и режиссера, или же руководителя и подчиненного…