Что на самом деле произошло в Перу - Бреннан Сара Риз

Магнус еще раз случайно взглянул на нее. Она по-прежнему была расплывчатой. Магнус подумал, что это жестоко. Он же считал их своими друзьями.

 — Хорошо, — с достоинством произнес он. — Учитывая мое состояние сильного алкогольного опьянения, вы, должно быть, были впечатлены моей точностью.

 — «Впечатлены» неподходящее слово, чтобы описать то, что я чувствовала прошлой ночью, Магнус.

 — Я очень благодарен тебе за то, что ты меня остановила, — сказал Магнус. — Это к лучшему. Ты настоящий друг. Никто не пострадал. Так что давай больше не будем об этом. Не могла бы ты принести мне…

 — О, мы не могли остановить тебя, — перебила его Катарина. — Мы пытались, но ты хихикал, запрыгивал на ковер и снова улетал. Ты продолжал твердить, что хочешь отправиться в Мокегуа.

Магнусу действительно совсем было нехорошо. Его тошнило, и кружилась голова.

 — Что я делал в Мокегуа?

 — Так ты туда не добрался, — сказала Катарина. — Ты просто летал, кричал и пытался, кхм, написать сообщения для нас в воздухе ковром.

Внезапно у Магнуса возникло яркое воспоминание: ветер и звезды в волосах, те вещи, что он пытался написать. К сожалению, он не думал, что Рагнор и Катарина говорили на том языке, на котором он писал.

 — А потом мы остановились перекусить, — сказала Катарина. — Ты больше всех настаивал, чтобы мы попробовали местное фирменное блюдо, которое ты называл куй ^[2]. На самом деле, мы очень приятно поужинали, несмотря на то, что ты был все еще пьян.

 — Уверен, что в этот момент я как раз и протрезвел, — утверждал он.

 — Магнус, ты пытался флиртовать со своей тарелкой.

 — Ну да, я человек широких взглядов!

 — А вот Рагнор — нет, — сказала Катарина. — Когда он узнал, что ты кормишь нас морскими свинками, то ударил тебя по голове твоей же тарелкой. Она разбилась.

 — И так закончилась наша любовь, — произнес Магнус. — В любом случае, у нас все равно ничего не получилось бы с тарелкой. Уверен, что еда действительно мне помогла, Катарина, и ты была очень добра, что накормила меня и уложила в постель…

Катарина покачала головой. Похоже, она наслаждалась всем этим, как медсестра из ужасов, которая говорит ребенку, что ей не особо нравятся страшные истории перед сном.

 — Ты упал на пол. Честно говоря, мы думали, что лучше оставить тебя спать на земле. Мы подумали, что ты полежишь так какое-то время, но стоило нам на минуту отвести от тебя глаза, как ты вскочил и убежал. Рагнор утверждает, что видел, как ты направлялся к ковру, подползая к нему как огромный сумасшедший краб.

Магнус отказывался верить, что делал что-то подобное. Рагнору нельзя было верить.

 — Я верю ему, — предательски сказала Катарина. — У тебя возникали большие трудности с тем, чтобы идти прямо, еще до того, как тебя ударили тарелкой. А также я считаю, что еда совершенно тебе не помогла, потому что потом ты носился вокруг с криками о том, что ты видишь нарисованных на земле огромных больших обезьян, птиц, лам и котят.

 — Боже мой, — произнес Магнус. — Я дошел до настоящих галлюцинаций? Официально. Звучит так, будто… это было почти мое самое сильное опьянение. Пожалуйста, не спрашивай меня о самом сильном. Это очень грустная история, связанная с птичьей клеткой.

 — На самом деле, у тебя не было галлюцинаций, — сказала Катарина. — Когда мы взобрались на холмы с криками «Слезай, идиот», мы также видели на земле огромные рисунки. Они очень большие и красивые. Думаю, они являлись частью древнего ритуала по вызыванию воды из земли. Увидеть их стоило того, чтобы приехать в эту страну.

Голова Магнуса все еще была опущена в подушку, но он немного пришел в себя.

 — Всегда рад обогатить твою жизнь, Катарина.

 — Но велико и прекрасно не было, — задумчиво сказала Катарина, — когда тебя стошнило на эти таинственные и потрясающие узоры давно ушедших цивилизаций. С высоты. Без остановки.

На краткий миг он ощутил сожаление и стыд. Но потом он в основном снова ощутил приступ тошноты.

Позже, когда он протрезвел, то отправился посмотреть на геоглифы Наски и запомнил все бороздки, где был срезан гравий, открывающий слой глины в растянувшихся своеобразных фигурах: птица с распростертыми в полете крыльями; обезьяна с хвостом, чьи очертания, по мнению Магнуса, были явно неприличными (очевидно, он одобрил), и форма, возможно, человека.