Песня на двоих - Панкеева Оксана Петровна

Затем принц Мафей изложил историю знакомства с Лолой и ее дедушкой. Кантор отчасти был ему благодарен за то, что сам вызвался и избавил уставшего товарища от нудных докладов, но вместе с тем заметил, что пересказ событий чем-то неуловимо отличается от реальности. И дело даже не в том, что его высочество безуспешно попытался скрыть поединок с мэтром Алехандро при помощи наивного и беспомощного вранья на уровне Лолы. Чего-то еще не хватало в его рассказе, какие-то малозаметные детали исчезли из повествования. Столь незначительные, что Кантор так и не смог толком понять — что же именно старательно замалчивал отважный мальчишка?

Давно, ох, давно старый мэтр Алехандро не просыпался так — тяжко, неуверенно и неизвестно где, но точно не у себя дома.

Сны почтенному магистру сегодня снились самые невообразимые, и процесс пробуждения начался как раз с того, что он вдруг понял: эти фантасмагорические танцы в кандалах — не что иное, как сон. Ничего этого на самом деле не было: ни сказочного сражения с двумя сотнями ортанских полицейских, одетых почему-то в цвета Лиги Закона и Порядка, ни суда, где страшный-престрашный король обвинял бедного мэтра во всевозможных преступлениях, включая почему-то посягательство на честь королевы и похищение коллекционных гробов…

Последний предутренний сон был столь же бредовым, как и предыдущие: мэтр Алехандро уже отбывал свою пожизненную каторгу в каких-то шахтах, где надзирателем служил дон Диего. Вместо традиционного бича кабальеро пользовался длинным змеиным хвостом, который у него рос вместо ног. Сей дивный инструмент почему-то не свистел и не щелкал, а издавал гитарные переборы, и все каторжники дружно плясали под эту музыку, сопровождая ее кандальным звоном, больше похожим на звуки хитанского бубна. Вот тут-то и снизошло на мэтра Алехандро божественное откровение: он на самом деле спит и все это безобразие ему снится!

Откуда-то из недр выбрался синий, как спелая слива, гном и бодрым насмешливым голосом произнес, перекрикивая музыку:

— Почтенные мэтры, вы только взгляните, какой пример вы подаете мне и прочей придворной молодежи!

— Может, не надо их будить? — отозвался ближайший камень, и мэтр Алехандро с безумной убежденностью осознал, что это голос давешнего мальчишки-эльфа, которого он вчера превратил в камень, и если об этом сейчас узнают, то непременно добавят срок…

— Ты что, с башни рухнул? — серьезно возразил синий гном. — Заседание через час! Мэтр Максимильяно мне потом не простит, если я без него пойду! Мэтр! Вставайте! Утро!

— Да они обкуренные в кисель! — хихикнул непочтительный ученик. — Ты уверен, что они встанут?

«Коллега Максимильяно! — вспомнил Алехандро, и сон вдруг поблек, размылся, потемнел, только музыка осталась — бодрая, пробуждающая… — Я у него в гостях, и мы, кажется, хватили лишку…»

— Я давно не сплю, и нечего так орать! — недовольно откликнулся придворный маг. — Вы своими песнями мешаете мне сконцентрироваться. Чего вам вообще понадобилось в моих покоях в семь утра?

Ответом ему был здоровый молодецкий хохот, лишенный всяческого уважения к старшим, и очередной куплет задорной песенки о том, что солнышко встало и детям пора в школу. Мэтр Алехандро, уже подозревая неладное, окончательно вырвался из бредовой нереальности сна и открыл глаза. Первое, что он увидел, был тот самый вчерашний принц в компании еще одного такого же безусого юнца — невысокого худощавого мистралийца в берете набекрень и с гитарой в руках. Молодые люди столь откровенно веселились, что «неладное» просто напрашивалось, и заключалось оно, скорее всего, в том, что помещение, где изволили почивать два старых приятеля, меньше всего напоминало чьи-либо покои.

— Доброе утро! — жизнерадостно воскликнул принц Мафей, заметив пробуждение мэтра. — Ну вы даете, господа! Мэтр Алехандро, вы тоже полагаете, что находитесь «в своих покоях»?

— Перестаньте, — ворчливо отозвался тот, озираясь по сторонам и вспоминая, что вчера коллега привел его в какой-то кабинет, где их теоретически никто не должен был побеспокоить. — Я отлично помню, что провел вечер в гостях у мэтра Максимильяно. По всей видимости, это его кабинет. И что здесь смешного? Я не дама, чтобы приглашать меня в спальню.

Юные нахалы расхохотались еще радостнее, и музицирующий бард наконец прекратил терзать гитару.

— Между прочим, — голосом синего гнома сообщил он, — это мой кабинет. И траву вы скурили мою.