Песня на двоих - Панкеева Оксана Петровна

Сидя на сцене рядом с великодушным эльфом, невидимая для публики, Ольга тихонечко изучала зал в поисках знакомых лиц и обнаружила, что таковых здесь большинство. Их с Диего общие друзья. Ребята из театра. Придворные дамы (куда ж без них!), придворные маги, несколько суровых парней из охраны. Множество городских тусовщиков, с которыми Ольга и Артуро вместе знакомились на светских вечеринках (Ольга уже не помнила всех по именам, но физиономии были точно знакомые). Компания королевских паладинов (хорошо еще, что не весь корпус). Барды из оркестра, где сейчас выступал Артуро. Официальные делегации от нескольких мистралийских партий (за кого они собирались болеть, толком не смог сказать даже король).

Вид полного зала, который теоретически должен был вызывать инстинктивную радость у любого театрального деятеля, у Ольги никаких приятных чувств не вызывал. Ее одолевали страх и сомнения — а стоило ли устраивать это публичное позорище? Не лучше ли было как-то в узком кругу… или вообще без свидетелей? В конце концов, это же касается только их троих, нужно ли выносить на всеобщее обозрение предстоящее поливание помоями и метание банановых корок? Это все король с Жаком, это они ее сбили с панталыку! Ну и что, что традиционные словесные поединки, принятые в Подлунной империи, всегда происходят публично? С какой радости понадобилось так точно соблюдать традиции, мы же не в Хине живем, и случай у нас особый… Не дай бог, всплывет в ходе «аргументированной дискуссии» что-нибудь, к делу не относящееся, но очень обидное и неприглядное, стыда потом не оберешься…

— Тебя что-то беспокоит? — прошуршал над ухом едва слышный голос такого же невидимого судьи.

— Да… — шепотом ответила Ольга, стараясь не наклоняться и не придвигаться ближе, чтобы ненароком не прикоснуться и не сбросить невидимость. — Народу много.

— И что в этом такого?

— Да вы не понимаете… Эти два скандалиста как начнут сейчас друг друга опускать… Ведь достанется и правому, и виноватому, и все это публично! Вот чего я боюсь.

— Не стоит беспокоиться. Я здесь затем и присутствую, чтобы ни один из дуэлянтов не пострадал от незаслуженных обвинений.

— Ох, я ведь не о том! Я понимаю, что вы не дадите им соврать, но можно ведь и правду подать по-разному… И правда — она тоже разная бывает. Человек может скрывать не только собственные нехорошие поступки, но и что-нибудь такое, в чем он лично не виноват, но вспоминать это ему неприятно… И друзья об этом обычно тактично помалкивают. А вот враги, напротив, с великой радостью бьют по самому больному и страшно радуются, если удается противника унизить и обидеть. Вот это мне и не нравится — что они станут друг друга топтать и позорить, и все это будут слушать, а я потом буду чувствовать себя виноватой…

Господин Раэл улыбнулся и добыл из пространства небольшое зеркальце в серебряной оправе.

— Я давно заметил, что ваши чувства и мысли намного тоньше, чем вы можете высказать, — произнес он тем особым сочувственно-снисходительным тоном, каким обычно говорил о людях. — Все же я понял.

Зато Ольга так и не поняла, как он собирается справляться с ситуацией, и вообще то, что он сказал, — это о ней лично или обо всем роде человеческом?

Два стола для участников уже давно стояли на сцене, разделенные символической чертой и отнюдь не символическим щитом, который установил лично мэтр Истран. Как выразился его величество, «во избежание досадных инцидентов». Хотя по условиям дуэлянтам запрещалось вставать и выходить из-за стола, кто поручится, что у Кантора хватит терпения выслушать все, не переходя на кулачные аргументы?

Сами участники уже топтались за кулисами, разумеется, с противоположных сторон, чтобы не поцапались раньше времени. Несколько минут назад Ольга даже сбегала поглядеть на каждого, пользуясь невидимостью. Оба живо интересовались, пришел ли соперник, не сбежал ли трусливо, и оба выказывали уверенность в торжестве правды. Какой именно правды — не уточнялось, так как у каждого имелась собственная. Между дуэлянтами курсировали два журналиста с блокнотами наготове, что еще пуще раздражало виновницу предстоящего безобразия. Меньше всего ей хотелось, чтобы событие кроме всего прочего освещалось в прессе, да еще на таком же уровне, как памятная оргия у «Веселой коровы».

Наконец в королевской ложе появился опоздавший Орландо со свитой, и Шеллар подал знак начинать. Сотрудники департамента Безопасности принялись запирать все входы и выходы, эльф надвинул на лицо капюшон и убрал зеркальце, а Ольга, сглотнув последний ледяной комок в горле, поднялась из-за стола.