Кошмар по имени Хора - Георгиева Инна Александровна

- Что требуется? - перебил он ее полную умоляющих ноток речь.

- Можешь исцелить тело?

- Сделаю.

- Теперь ты, Шайтан, - колдунья протянула к питомцу руку и тот попятился. - Не бойся. В этом деле ты мне не помощник. К сумке только доступ дай. Я переодеться должна.

"Как давно я не использовала этот наряд…" - думала Хора, закрепляя на запястьях золотые браслеты. Такие же украшения красовались на щиколотках - длинная пластина в десять сантиметров и два тонких обруча. Круглая золотая брошь над правой грудью, равно как и изящный поясок на фоне белоснежных шелковых "лепестков" смотрелись очень эффектно. Раньше в перечень необходимой амуниции входил также золотой ошейник. К нему крепился один из длинных кусков ткани, призванных изображать одежду. Сейчас Хора продела край материи в "петлю" браслета и осталась вполне довольна.

- Как я выгляжу?

Шайтан смерил хозяйку обалдевшим взглядом:

- Ты же голая!

- Неправда, - хихикнула колдунья. - Все стратегические места прикрыты.

- Ага! Только руками махать нельзя, - пес обошел седую по кругу, критически разглядывая наряд из полосок ткани. Одна, самая длинная, была переброшена через плечо и именно ее кое-как удерживала брошь. Широкий лепесток белого шелка прикрывал грудь, струился по животу и опускался до колен. Тот, который шел по спине, был еще короче и едва позволял спрятать бедра. Зато остальные восемь, крепившиеся под волосами и не стесненные золотистым пояском, опадали до самого пола и, если в безветренную погоду стоять на месте, опустив руки по швам, действительно создавали иллюзию монашеской рясы.

- Не переживай, мой мохнатый поборник морали, - ласково потрепала Хора пса за ухом. - Я давно научилась в этом танцевать.

Глаза собаки стали в два раза больше:

- Танцевать?!

Но хозяйка уже не слушала. Быстро избавив от снега площадку метров десяти в диаметре, Хора критически осмотрела дело своих рук, сложила их на груди и запела. Получалось не очень - хрипловато и даже несколько пугающе, но с каждым новым звуком на земле все четче проявлялись руны. Вскоре можно было узнать узорчатое колесо, в центре которого было изображено солнце о двенадцати лучах. А между лучами, если хорошо присмотреться, проглядывались фигурки крошечных человечков. Охотников с пиками и луками, земледелов, застывших около своих сох, воинов с алебардами…

- Положите Лиру в центр, - скомандовала Хора, когда пентаграмма была завершена. Ратибор поднял девочку на руки и бережно перенес внутрь круга.

- Тебе нужно остаться за пределами рисунка, - попросила колдунья, и некромант послушно ступил за черту. - Ардек, ты, наоборот, должен войти внутрь. Когда я скажу - начинай звать Лиру. Энергию будешь черпать из моих источников. Помнишь, когда-то в Альбасе мы уже делали нечто подобное?

- Помню, - скривился шаман. - Ты на вкус как прогнивший валенок.

- Но разве не этот валенок спас тебе жизнь?

- Я бы справился.

- Разумеется, - хмыкнула Хора. - Но сегодня у тебя не будет такой возможности. Либо ты пьешь мою энергию, либо погибаешь. И жертва твоя будет напрасной.

- Я все понял, - фыркнул говорящий с духами. - Не бойся. Я не стану тебя жалеть. Когда мне прекратить звать?

- Ты поймешь. Это колдовство вводит в транс. Вы как будто уснете. А проснетесь - все будет кончено.

- Ты уже делала такое раньше? - подал голос Ратибор.

- Пятьдесят два раза, - вымолвила колдунья и отвернулась. Даже говорить об этом было сложно.

"Может быть, стоило солгать…" - пронеслась в голове шальная мысль, но чародейка уже так погрязла во лжи, что не было сил увиливать дальше.

Несколько удивленный Ратибор остановился за пределами круга. Ардек встал в свою любимую позу, сильно прогнувшись в пояснице, чем в очередной раз заставил Хору улыбнуться, и принялся ждать сигнала. Шайтан отбежал на почтительное расстояние, лег, скрестив передние лапы, и даже постеснялся зевнуть. На цыпочках, стараясь не морщиться от холода, колдунья подошла к лежащей в центре пентаграммы Лире и взмахнула руками.

Замелькали в воздухе белые покрывала, разметались по плечам седые волосы. Ратибор смотрел на супругу, с закрытыми глазами кружащуюся над девочкой, и не мог отвести взгляд - так плавны были ее движения, так легки и быстры смены па. Ей не нужна была музыка - она творила ее танцем. В этот самый миг, в эту самую секунду она сама была песней. Которую не слышишь, но чувствуешь. Которая заставляет не задуматься, но забыться.