День револьвера - Уланов Андрей

…и ошиблись.

— Их основное кладбище, ты хотела сказать, — гоблин склонился над соседним телом, вцепился в наплечник, переворачивая… вернее, пытаясь перевернуть. — Тяжелый, ы-ы-ы.

— Полный боевой доспех гнома весит больше сотни фунтов, — насмешливо сказала дарко. — Это не считая топора и самого коротышки, хоть и усохшего. Тебе надо больше тренироваться в поднятии тяжестей, зеленый.

— Как только найду подходящий мешок золотишка, непременно начну. — Судя по раздавшемуся следом грохоту, Толстяк все-таки перевернул своего покойника.

— Занятно, хы-ы. Дыр от пуль нет.

— Человеческие пули эти кирасы не пробьют. Даже вмятин толковых не оставят.

— Ы-ы, знал я пару гномов, которые думали так же. Их так и закоптили, с шибко удивленными мордами. Но в этих-то не стреляли…

— Не рубили, не жевали, — закончила вместо гоблина Францеска. — Но что-то же их убило.

— Темная, — неожиданно сказала Венга.

— Темная сила?

— Нет. Пыль рядом с телами.

Сбоку от меня раздался лязг, громкое шипение — и темноту рассек яркий луч.

— И верно. — Голос дарко донесся откуда-то снизу. — Какие знакомые бурые пятна.

Сам я пока что видел только разноцветные пятна — и ничего больше. Переход от почти тьмы к свету оказался слишком резок для моих глаз.

— А вот и ответ. — Пятно с голосом гоблина, изогнувшись, что-то проделало с другим, более темным пятном… задрал бороду, понял я, когда луч сузился, сосредоточившись на открывшейся шее — точнее, на жутком разрезе поперек неё.

— У этих — то же самое. — Марти успела зажечь свой фонарь, но трогать мертвецов не стала, просто подсветив сбоку. — Очень глубокая рана, почти до позвонков, и края разреза ровные, не рваные… здесь поработал кто-то сильный и с острым, с хорошей заточкой, ножом.

— Или когтем. Знал я одного свиномордого, — завел привычную песню гоблин, — так он себе коготь на пальце отрастил и заточил специально под такие вот… фокусы.

— А где твой орк был год и два месяца назад, ты, случаем, не знаешь?

— В желудках у койотов. Ну так, в общем.

— Думаешь, он и привидением не оставил своих привычек?

— Думаю, что у вот этого, — гобл без всякого почтения пнул ногой тело рядом с баррикадой, — карман вывернут. Не похоже как-то на призрака.

— Понятно, — подойдя к стене, Линда взмахнула хлыстом, «подзывая» луч фонаря. Белый круг метнулся вверх — и замер, осветив какой-то странный нарост — зеленоватый, бугристый, с пучком паутинно-тонких белых нитей, уходящих куда-то в глубину зала.

— Сигнализация. — Хлыст снова дрогнул, остановив руку китаянки на полпути к наросту. — Так не делай. Может, она и сдохла, но у гномов есть иммунитет к этой дряни, а у меня — нет. И я не желаю выхаркивать легкие вместе с её спорами.

Кажется, Лисса побледнела. Я — так уж точно. Если бы дарко не успела…

Гномы вот не успели, хотя, казалось бы, чего проще — одно прикосновение, и все. Я знал, что будет потом — один ветеран, бывший кавалерист Шеридана, рассказывал, как они вломились в дом семейства полукровок. Он зашел последним и стоял дальше других, а побежал прочь первым — потому и остался жив.

Одно прикосновение, и нарост на стене с оглушительным треском лопается, выплюнув зеленоватое, пряно пахнущее облачко. Вдохни его — и меньше чем через минуту чертов гриб начнет жрать неудачника изнутри. Агония длится недолго и выглядит очень, очень паршиво: черная кровь изо рта, сплошной непрерывный вопль боли — пока остается чем кричать — ну и все такое.

Здесь ничего подобного не произошло. Потому что кто-то, — я вдруг понял, как погибли гномы, словно воочию увидал! — зашел им за спину и перерезал глотки. Ловко, быстро и спокойно. У них были доспехи, топоры, а у их товарищей за баррикадой: ружья и даже что-то вроде «гатлинга» на треножном станке — в луче фонаря тускло блеснула змейка патронной ленты. И все-таки они умерли, не успев дать бой, дать сигнал тревоги… не успев даже толком осознать, что умирают…

— Слышали?

— Что?!

— То ли стук, то ли треск. — Световой круг промчался вдоль стены и замер. — Оттуда… из-за этих дверей… вот, опять!

— Крыса, наверняка. — Гоблин произнес это уверенным тоном, но почему-то — шепотом. — Пролезла через щель и по следам. Жратва-то во всей горе только здесь и осталась.

Толстяк осекся, когда стук повторился снова — короткий, прерывистый, отчего-то показавшийся мне нетерпеливым. Так мог бы стучать в дверь табачной лавки клиент, раздраженный затянувшимся ленчем продавца.