Томление - Сандему Маргит

— Ты в нашем доме уже много лет, Ирья. Я помню, как вы вчетвером, — Суннива, ты, Таральд и маленькая Сесилия, — любили играть с мячом или деревянной лошадкой в аллее. Сесилия всегда отставала от остальных, и это ей очень не нравилось. И я замечала, что ты иногда уступаешь ей, чтобы и она тоже выиграла хоть разок.

— Но это было не так уж часто, — улыбнулась Ирья, пытаясь не замечать, что Силье иногда присочиняет ради нее. — Фрекен Сесилия прекрасно умела вести себя и справлялась со всеми трудностями. Как и теперь, когда она покинула Гростенсхольм. Но Сесилия была самой младшей и поэтому нередко проигрывала. Хотя она никогда не признавала своего поражения. Однажды она упала, не успевая догнать старших. И тогда она изорвала на себе одежду в клочья — я никогда не видела ее в таком гневе! Она была лидером, несмотря ни на что, и ее мало заботила победа над другими. Я не один раз наблюдала это, хотя сама и не участвовала в тех играх.

— Как это похоже на нее! — улыбнулась Силье. — Конечно, Сесилия справится со всеми жизненными трудностями на своем пути. Хуже обстоит дело с Суннивой. Я пыталась привить этой девушке большее упорство в жизни, но она такая робкая и боязливая. Таральд очень заботится о ней.

Ирья умолкла. Ее лицо омрачилось печалью, и Силье заметила ее переживания.

Милая, добрая Ирья! Как жаль, что у нее столь неказистая внешность, из-за которой Таральд никогда не оценит ее. Силье бросила взгляд на руки девушки, грубые от работы, на ее чересчур скуластое лицо. Но глаза Ирьи были лучистыми от доброты и душевного тепла — нужно было только заглянуть в них, чтобы понять это.

Силье перевела разговор на другую тему.

— Возьми со стола зеркало и посмотри сама, как я буду укладывать тебе волосы!

Ирья послушалась.

— Я делаю тебе прямой пробор и зачесываю их со лба наверх, чтобы они образовали дугу над ушами, вот так.

— Но не окажется ли мое лицо еще шире от этого?

— Да нет же, напротив, такая прическа скроет твои скулы. А затем я заплетаю волосы в две тугие косы…

Это занятие продолжалось некоторое время, и Силье спросила у девушки, как у нее дома.

История, поведанная Ирьей, оказалась малоутешительной. Дома никакой радости, только труд и нужда. Младенческая смертность в приходе была высокой, и тем не менее семейство в Эйкебю оставалось многочисленным, так что в доме им было тесновато. Ирье негде было даже поместиться. И было совершенно очевидно, что она с нетерпением поджидала, когда же в очередной раз можно отправиться в Линде-аллее.

Когда Ирья помогала по дому, то Силье стыдилась иногда того, что совала украдкой девушке то деньги, то лакомства, — все же она была товарищем по играм для господских детей. Но впоследствии она поняла, что поступает правильно. Хотя Ирья сама не говорила об этом, но родители ее видели в приношениях из усадьбы существенную поддержку своей семье и сами посылали дочь в Линде-аллее — не просто поиграть, а услужить хоть чем-то. И Ирья постепенно превратилась в служанку госпожи Силье. Родители девушки не признавали дружеских отношений с этой семьей. И они наверняка забрали бы девушку домой, если бы узнали об этом.

Силье виновато думала о том, что надо бы поприличнее платить Ирье за ее работу в усадьбе. Она не догадывалась, как много значили для Ирьи даже те мелкие монеты, которые она получала от своей госпожи.

В Эйкебю было много голодных ртов.

Какая жалость, что эта достойная девушка не привлекает к себе внимания, а тем временем она была бы прекрасной матерью и женой. Однако ее отец, выдавший поочередно замуж остальных своих дочерей, уже решил, что Ирья останется в девках и будет помогать дома родителям, когда те состарятся. Решил он так по своей воле, никого не спрашивая, и меньше всего саму Ирью. Что и говорить: девочек даже не считали за настоящих детей в семье, заботясь только о сыновьях. Привычным было услышать, как крестьянин отвечает, что у него «четверо детей», добавляя при этом: «И три дочери».

Глаза Ирьи делались печальными, когда она заговаривала о своем будущем. Остаться вместе с престарелыми, ворчливыми родителями было делом нелегким.

— Ну-ка, взгляни теперь в зеркало, — сказала наконец Силье. — Теперь я обвиваю голову косами, закалывая их жемчугом. Вот так… жемчужная нитка на лбу! А теперь я немного припудрю твое лицо, иначе нос у тебя блестит как маяк. А где сейчас Суннива?