Возвращение короля - Толкиен Джон Рональд Руэл

Закипела работа по восстановлению страны, и у Сэма теперь было хлопот невпроворот.

Когда надо и если захотеть, хоббиты становятся трудолюбивыми, как пчелки. Сейчас отовсюду тянулись тысячи рук, желающих работать, начиная от маленьких, но ловких детских ручонок, и кончая морщинистыми и мозолистыми руками стариков. К Новому Году были разобраны до последнего кирпича все постройки шефовых громадин, в том числе и новые казармы ширрифов. При этом ни один кирпичик не пропал — все стройматериалы пошли на восстановление старых хоббичьих домов и нор, которые теперь стали гораздо уютнее и суше. В разных складах, подвалах и бесхозных норах были найдены большие запасы продуктов, утвари и пива, припрятанные по приказу Шарки. Туннели под Мичел Делвингом и старые каменоломни были просто забиты разными товарами, продовольствием и пивными бочками, так что можно было громко и весело встречать Новый Год.

Раньше всего — даже до разборки новой мельницы — были проведены работы по расчистке Кручи, ремонту Торбы и восстановлению Пронырной улицы. Песчаный карьер засыпали, превратили это место в большой сад. На южном склоне вырыли новые обширные норы, выложили их кирпичом. Дед Гэмджи торжественно въехал в норку под третьим номером, и теперь всем, кто хотел его слушать, повторял:

— Из всего плохого может выйти что-то хорошее. И все хорошо, что кончается лучше, чем началось.

Были, правда, довольно горячие споры по поводу того, как назвать отстроенную улицу. Старое название «Пронырная» ей как-то уже не шло. Некоторые хотели назвать ее «Садом Битвы», а другие предлагали: «Лучшие Смайелы»… Победило хоббичье здравомыслие, и было выбрано самое простое и емкое название: «Улица Новая». Приреченские остряки, правда, иногда обзывали ее «Тупиком Шарки».

Самым чувствительным ударом было уничтожение деревьев, ибо по приказу Шарки их безжалостно вырубили почти везде. Сэм горевал об этом больше всего. Такая рана земли не могла зажить быстро, и Сэм поначалу думал, что только его правнуки смогут увидеть Хоббитшир таким, каким он должен быть.

На него свалилось сразу столько работы, что не было времени вспоминать про путешествие и чьи-то советы и заветы, но однажды он вдруг наткнулся на шкатулку — дар Галадриэли — и вспомнил! Взяв шкатулку с собой, Сэм тут же пошел посоветоваться с остальными Путешественниками (так их теперь все называли).

— А я уже подумывал о том, чтобы тебе про нее напомнить,— сказал Фродо.— Открой-ка!

В шкатулке Сэма была мелкая мягкая серая пыль, а в ней — одно-единственное семечко, как орешек в серебряной скорлупке.

— Что мне с этим делать? — спросил Сэм.

— Развей по ветру, а об остальном не беспокойся,— предложил Пипин.

— Где развеять? — спросил Сэм.

— Выбери участок земли, сделай себе опытное поле, посмотришь, как там все будет расти,— сказал Мерри.

— Госпожа Галадриэль вряд ли хотела, чтобы я все употребил только на своем поле,— возразил Сэм.— Ведь столько хоббичьих участков пострадало!

— Значит, руководствуйся своим разумением и опытом,— сказал Фродо.— Делай так, чтобы этот дар облегчил тебе труд и улучшил результаты. И будь бережлив: шкатулка маленькая, а в ней, наверное, каждая пылинка имеет огромную ценность.

И вот Сэм стал сажать молодые деревца там, где были уничтожены особо красивые и любимые сады и аллеи, и при посадке у корешка каждого саженца клал драгоценную пылинку из Лориэнской шкатулки. Он перемерял ногами пол-страны, но лучше всего, конечно, позаботился о садах Хоббиттауна и Приречья. За это на него никто не обижался. Когда в шкатулке осталась последняя шепотка пыли, Сэм пошел к Межудельному Камню, обозначавшему почти точно центр Хоббитшира, и разбросал эту щепотку на все четыре стороны света. А серебряный орешек посадил на лугу перед Торбой-на-Круче в том месте, где некогда росло «Семейное Древо», под которым весело справлялись праздники. Очень ему было интересно, что теперь там вырастет. Всю зиму он с трудом удерживал себя, чтобы не побежать посмотреть, не растет ли уже Оно.

Весна принесла ему исполнение самых смелых желаний. Деревья, им посаженные, принялись и росли так буйно, словно спешили за год вырасти лет на двадцать.

На зеленом лугу перед Торбой-на-Круче поднялось стройное деревце с серебристой корой и продолговатыми листьями. Уже в апреле оно покрылось золотыми цветами. Это оказался настоящий мэллорн, и ему дивилась вся округа. С годами он стал высоченным красавцем и широко раскинул мощные ветки. Гости приезжали издалека, чтобы на него посмотреть,— это ведь был единственный мэллорн к западу от Мглистых Гор и к востоку от Гавани, и более красивого дерева, наверное, в мире не было.