Возвращение короля - Толкиен Джон Рональд Руэл

У Ворот Враг встретил сильное сопротивление. Здесь еще держались рыцари Дол Эмроса и самые стойкие воины гондорского гарнизона. Густо летели стрелы и дротики. То и дело вспыхивал огонь, падали камни, рассыпались в щебень зубцы стен и верхушки надвратных башен. Площадь перед Воротами была засыпана обломками, усеяна телами убитых.

Таран полз вперед. Огонь его не брал. Огромные животные, тащившие его, время от времени шалели, топтали орков, но от этого ничего не менялось — трупы отбрасывали в сторону, и место затоптанных занимали новые солдаты.

Гронд продолжал ползти вперед. В диком ритме бесновались барабаны. Над завалами трупов появилась страшная фигура — высокий всадник, окутанный черным плащом, с капюшоном, надвинутым на лицо. Медленно перебирая копытами, его огромный конь наступал на мертвые тела, приближаясь к городу. Стрелы летели сплошным роем, но всадник оставался невредим. Вот он остановил коня и поднял длинный белый меч. Страх сковал всех — и осажденных, и осаждающих. У людей на стенах бессильно упали руки, ни одна стрела больше не вылетела из города.

На минуту наступила глухая тишина. Потом снова загремели барабаны. Мощными размахами великаны раскачивали таран. Гронд ударил по Воротам. Гул прокатился над городом. Первый удар Ворота выдержали.

Тогда Черный полководец встал в стременах и страшным голосом крикнул на забытом языке заклятие, грозное, проникающее в камень и в сердца обреченных.

Трижды он прокричал заклятие. Трижды бил таран в ворота. На третьем ударе Главные Ворота Гондора раскололись, будто их разрубил невидимый чародейский меч, и в ослепительных искрах рассыпались в железную пыль.

Предводитель Назгулов въехал в город. Высокий черный силуэт на фоне пожаров вырастал, царил над разгромом, как символ ужаса и отчаяния. Предводитель Назгулов въезжал в город под сводчатой аркой ворот, которые еще ни разу не пропустили врага. Все живые отбежали от ворот и попадали ниц. Все, кроме одного. На пустой площади у ворот ждал Гэндальф верхом на Серосвете. Из всех вольных скакунов земли один Серосвет не поддался страху, стоял спокойно и непоколебимо, как каменная статуя в Рат Динен.

— Дальше ты не пройдешь! — произнес Гэндальф, и громадная черная тень остановилась. — Возвращайся в черную бездну. Уходи! Развейся в небытие, которое ждет тебя и твоего господина. Иди прочь!

Черный всадник сбросил капюшон, под ним оказалась королевская корона. Но лица не было. Вместо головы между короной и плечами, покрытыми широким черным плащом, металось багровое пламя. Из невидимых уст раздался смех, от которого кровь застывала в жилах.

— Старый глупец! — выкрикнул Призрак. — Старый глупец! Бьет мой час! Ты смотришь в лицо смерти, узнай же ее! Твои заклинания бесполезны. Умри! — Он поднял длинный меч, по его клинку пробежало пламя.

Гэндальф не шевельнулся. В этот самый миг где-то далеко, в чьем-то дворе на одном из верхних ярусов запел петух. Звонко, громко, не подозревая ни о каких военных хитростях, чарах и заклятиях, птица приветствовала новый день, который едва угадывался слабым просветом над смертоносной Тьмой. И одновременно, как бы в ответ, издалека отозвались другие голоса — эхо разнесло по склонам Миндоллуина музыку рогов. Трубачи трубили боевую тревогу.

Подходили рохирримы.

Глава пятая.

ПОХОД РОХИРРИМОВ

лежа на земле под попоной, Мерри в темноте ничего не видел, ночь была душная и безветренная, неразличимые во мраке деревья шелестели.

Вдруг хоббит поднял голову. Он уже давно слышал этот звук, будто гул барабанов, приглушенный расстоянием, то ближе, то дальше. Звук шел от горных склонов, покрытых лесом, иногда затихал и был очень странным. «Интересно, слышат ли его часовые?» — подумал Мерри.

Он не видел их, но знал, что находится в середине лагеря, со всех сторон от него стояли отряды всадников. Доносился запах конского пота, иногда под копытами привязанных лошадей мягко шуршала подстилка из прошлогодних иголок. Войско Феодена разбило лагерь в сосновом бору под горой костров Эйленах, которая одиноко вздымалась над Друаданским Лесом неподалеку от Главного Тракта в восточном Анориэне.

Несмотря на усталость, Мерри никак не мог заснуть. Он уже четыре дня трясся на конской спине, и его все больше давила темнота. Хоббит уже сам удивлялся, как это его угораздило увязаться в поход, когда все, даже Король, убеждали его остаться в Эдорасе. Он пытался догадаться, знает ли уже старый Король о его непослушании, и если знает, то не очень ли сердится. Может быть, уже не сердится? Казалось, что между Горедаром и командиром его эореда Элфхельмом существует какой-то молчаливый сговор. Никто из рохирримов будто не видел и не слышал хоббита, к нему относились, как к добавочному мешку, притороченному к седлу Горедара. Мерри чувствовал себя маленьким, одиноким и никому не нужным. В воздухе носилась тревога, опасность была уже близка. Неполные сутки марша оставались до внешних стен Минас Тирита, широким кольцом опоясывавших город.