Черный трон - Саберхаген Фред

— Чем можно объяснить особенность Вальдемара? — спросил я.

— Я думаю, что на своем смертном одре, — пояснила она, — он стал участником сеанса месмеризма. Его существование приостановлено точно на переходной грани между жизнью и смертью. Поэтому он и получил уникальную способность проникать в суть событий. Но требуется исключительно опытный месмерист, чтобы контактировать с ним, так как он постоянно пытается уйти в темноту недосягаемости.

— И вы, очевидно, именно такой специалист?

Она кивнула.

Я думаю, что уже чувствовал дважды на себе силу вашего воздействия.

— Вполне возможно, — сказала она. — Заканчивайте ваш тоник, и я покажу, как это делается.

Я выпил остаток, поставил стакан в сторону.

— Эта смесь не очень-то на меня подействовала, — заметил я.

— Это довольно легкий напиток, — ответила она.

— Я думал, что вы дадите мне более сильное средство.

— Нет, вы попросили чего-нибудь более сильного. Этим и будет лечение.

Она подняла руки. Казалось, что они излучают искорки. И снова. Я почувствовал теплый пульс, слабое покалывание во всем теле.

— Тоник — не что иное, как подготовка.

— Какого рода лечение вы собираетесь провести?

— Я не знаю точно, — сказала она, — что надо делать а вашем случае. А что вы сами хотели бы?

— Я хотел бы ненадолго избавиться от самого себя.

Она улыбнулась, вытянула руки вперед, опустила их. Меня словно внезапно окатила очень теплая волна. Я откинулся назад в своем кресле и полностью расслабился. Она была доверенным лицом Элисона и знала, что я был нужен ему. Она опять сделала пассы, и я попытался еще более полно расслабиться, позволяя ощущениям пронизывать меня насквозь. Ни одна цыганка ничего подобного со мной не делала.

В то время как первые несколько пассов произвели бодрящее действие, следующие стали более успокаивающими. Создавался эффект отстраненности между моим сознанием и телом. Потом я понял, что мысли стали затормаживаться. Но наряду с этим мной овладела эйфория, поэтому я уже не мог противостоять летаргическому полузабытью.

Ее руки медленно двигались вокруг меня.

— Я собираюсь вызвать у вас очень глубокую релаксацию, — сказала она. — Когда вы проснетесь, то почувствуете себя совершенно отдохнувшим.

Я уже собирался ответить, но потом показалось, что не стоит тратить на это усилия. Она снова сделала пассы, и я уже больше не ощущал своего тела. Кроме глаз. Казалось ужасно обременительным держать их открытыми. Я закрыл глаза. Почувствовал, как снова двигались тени ее рук. А потом я начал уходить: парение… яркая белизна… скольжение… снег… падение…

…Внезапно голова стала тяжелой, заболел живот. Я поднял руки, чтобы помассировать виски. Открыл глаза. Я лежал в постели, обложенный подушками. Потертое одеяло закрывало меня до пояса. Когда я опустил руки, они слегка дрожали. Где-то за окном пел дрозд. Оглядевшись вокруг, я увидел, что нахожусь в маленькой и довольно запущенной комнатке. Что произошло? Не могу вспомнить, как я попал сюда…

На столике рядом с кроватью была записка. Я взял ее. Она была адресована По. Еще более озадаченный, я прочитал ее в надежде найти ключ к разгадке того, что происходило:

Ричмонд, 29 сентября, 1835г.

Дорогой Эдгар,

если бы я мог излить перед тобой душу в тех словах, которые подобает использовать в данном случае, я бы сделал это. И поэтому вынужден говорить с тобой на своем простом языке.

Я твердо верю, что ты искренен в своих обещаниях. Но, Эдгар, если ты опять пойдешь по этому пути, боюсь, что все твои намерения пропадут зря, и ты опять начнешь попивать, пока это не лишит тебя здравого рассудка. Положись на собственные силы, — и ты выберешься! Обратись к своему хозяину за помощью, — и ты спасен!

Как сожалел я, расставаясь, что ты никому не известен на этой земле, кроме меня. Я был привязан к тебе, — и сейчас еще привязан, — и с радостью бы вернулся, если бы не боялся новой скорой разлуки.

Если бы ты мог заставить себя поселиться в моей семье или в любой другой семье, где не выпивают, то можно было бы еще надеяться. Но если ты будешь ходить в таверну или в любое другое место, где это подают на стол, ты не убережешь себя. Говорю это по собственному опыту.

У тебя большой талант, Эдгар, и ты должен добиться уважения для него и для себя. Учись уважать себя, и вскоре поймешь, что тебя уважают другие. Навсегда расстанься с бутылкой и своими дружками по выпивке!

Дай мне знать, можешь ли ты это сделать и твердое ли это решение, не поддашься ли ты искушению.

Если бы ты опять захотел приехать в Ричмонд и снова стать моим помощником, ты должен раз и навсегда понять, что все обязательства с моей стороны будут расторгнуты в тот момент, как ты напьешься.

Только пропащий человек пьет перед завтраком! Не может такой человек хорошо исполнять свое дело.

Я серьезно думал о рукописи статьи и пришел к заключению, что лучше всего будет не печатать ее в ее настоящем виде. Я бы вовсе не удивился, если бы, в случае публикации, Купер стал бы преследовать меня за клевету.

Вот уже три дня, как она набрана для печати, и столько же дней я решал этот вопрос.

Твой верный друг,

Т.У.Уайт.

Я уронил письмо. Не припомню, чтобы когда-нибудь испытывал такую слабость. Тем не менее, я взял себя в руки, встал, прошел через комнату к небольшому зеркалу и стал себя изучать: мое лицо и все же — не мое. Обрюзгшее, с воспаленными глазами. Я снова растер виски. Значит, бедняга По слишком много пил, и вот как он себя чувствовал.

Каким же образом я переселился в его тело?

Вспомнил Лиги, делающую пассы надо мной, Вальдемара, Петерса, Элисона. И мою последнюю встречу с По. Думал ли он, что Энни умерла? Могло ли это послужить причиной его теперешнего плачевного состояния?

Если это было так, нельзя ли изменить все к лучшему, написав ему послание? Я посмотрел вокруг в поисках карандаша.

— Эдди, — донесся голос пожилой женщины из соседней комнаты. Я решил не отвечать. — Эдди! Ты встал?

Вот. На столике у окна. Ручка. Чернильница. Я торопился. Бумага. Бумага?.. Он работал в журнале, где-то должна быть бумага. В шкафу нет…

— Может быть, выпьешь чаю, Эдди?

Ага! В нижнем ящике стола. Я придвинул единственный в комнате стул, уселся на него. Как начать? Пожалуй, лучше всего обратиться к тому, что нас объединяет, — Энни.

«Сколько раз девушка является в видениях», — написал я. И вдруг силы покинули меня. Я положил ручку. С трудом смог поднять голову. Я услышал, как за спиной открылась дверь. Любопытство подсказывало, чтобы я обернулся, но я был слишком слаб, чтобы сделать это. Я тяжело опустился вниз.

— Эдди! — услышал я ее крик.