Путь, выбирающий нас - Панкеева Оксана Петровна

Лишенный моральной поддержки даже со стороны добросердечной Ольги, Артуро добросовестно изложил, как он был не прав и как сожалеет о сказанном. Очередь одобрительно внимала.

Кантор столь же добросовестно сообщил, что удовлетворен и принимает извинения, хотя на самом деле удовлетворенным себя не чувствовал. Более того, подозревал, что сейчас справедливая девушка потребует взаимных извинений от него. Видимо, это подозревал и Карлос, так как очень вовремя указал на дверь и велел побитому маэстро привести себя в порядок. А затем, прежде чем Ольга успела что-либо возразить, повелительно кивнул на сцену:

– Маэстро Диего, прошу.

– А я? – растерянно отозвался забытый блондин, предсмертный монолог которого так грубо прервали.

– Вы можете быть свободны, – вынес вердикт маэстро Карлос, после чего обратился к остальным соискателям: – Прошу простить меня, господа, но поймите правильно. Этих двоих лучше не сводить вместе, иначе они опять подерутся.

Застигнутый врасплох Кантор поплелся на сцену, судорожно пытаясь вспомнить хоть строчку из подготовленного текста. О каком-то там вхождении в образ уже и речь не шла. Для начала успокоиться бы, унять все еще кипящую злость… Да и зелье от головной боли не помешало бы, опять затылок заломило…

Нет, так нельзя… Собраться, быстро взять себя в руки, сосредоточиться, вспомнить хотя бы первую строчку… Не хватало еще и здесь опозориться… В конце концов, это же только формальность. В массовку его все равно возьмут. А главную роль все равно никто не даст. Незачем так нервничать. Не корову проигрывает. Без паники, спокойно, отработать свой выход…

– Начинайте! – скомандовал Карлос, вернувшись в свое кресло.

Кантор глубоко вдохнул и едва удержался, чтобы не закрыть глаза. Торчать на возвышении, в центре внимания зала, он давно отвык, публика его нервировала, вдохновение напуганной мышью боязливо жалось где-то в дальнем углу.

– Баллада о третьей стреле… – срывающимся голосом объявил Кантор, уже понимая, что это провал.

Пусть даже он и вспомнил текст в последний момент, все шло не так, неправильно, не в ту сторону… Не этого ли добивался Артуро, когда нарочно его злил? Не только выставить перед Ольгой злобным грубияном, но и выбить из равновесия, чтобы ненавистный соперник опозорился на прослушивании? Нет, не будет так! Надо собраться! Вспомнить! Выступить подобающе!..

– Достаточно, – оборвал его маэстро Карлос.

Стыд-то какой, даже умирающего блондина он слушал дольше…

– Пройдитесь.

«Это еще не все? – раздраженно подумал Кантор. – Он что, лошадь покупает? Может, мне еще и в зубы заглянут?»

Он послушно прошелся по сцене.

– Повернитесь. Присядьте. Попрыгайте. Возьмите в левом углу бутафорский посох и попробуйте изобразить сражение. Хорошо. Издайте злобное рычание.

Он что, издевается?

– А теперь я хочу послушать, как вы поете.

Кантор похолодел. До него начало доходить. Маэстро вовсе не издевается и совсем не для того затеял это прослушивание, чтобы искать некие скрытые таланты подозрительного товарища. Вовсе нет. Его выставили на сцену лишь для того, чтобы как можно точнее и подробнее сличить с персоной Эль Драко, ибо после первой встречи у Карлоса остались сомнения.

Ольга молча наблюдала за процессом и, похоже, ничего не понимала. Пока.

– Что вам спеть? – хрипло выдохнул Кантор, заранее зная, что от него потребуют.

– Вам известен мюзикл «Юность волшебника»?

Кто бы сомневался… Пропал, дорогой товарищ, пропал с потрохами… Не надо было приходить, не надо было и затевать все это, даже показываться здесь не надо было, на кой ему сдался этот кордебалет…

– Я… да, видел… но я… не знаю текста. Наизусть текста не знаю… – нервно, невпопад принялся объяснять Кантор в последней надежде отвертеться от опознания.

– Слева, на стуле, около которого стоит посох, лежат тексты, – безжалостно разбил его надежды маэстро и вполголоса обратился к ученице: – Ты видишь?

– Да, он красиво двигается, у него своеобразный тембр голоса, – шепотом начала отчитываться Ольга. – Извините, маэстро, мне трудно его оценивать из-за… ну вы же сами говорили… Теперь я поняла, почему нельзя… ничегошеньки не могу оценить объективно, совсем другое в голову лезет…

– Значит, не видишь, – безучастно отметил наставник, пока Кантор перебирал толстые прошитые кипы бумаги. – Попробуй все же понять, куда его пробую.

– А вы его всерьез пробуете?