Пентакль - Дяченко Марина и Сергей

Кто он? Зачем он здесь? Чем это пахнет?!.

…Директор, мужчина с опытом, вызвал физика к себе и плотно дверь закрыл. В окошко глянул, не крутится ли кто поблизости.

– Что происходит, дорогой мой? Ганна запанела совсем, в школу носа не кажет… Обидели ее чем? И ты вот… с тела спал, отощал, как скелет. Ходишь как сновида, отчеты вовремя не подаешь… Что там у вас творится, а?

Владислав Викторович молчал, сложив губы в презрительную ниточку уголками книзу.

– Мать ее побивается, – продолжал директор, не глядя на него. – Говорит, не узнает Ганну. Мать родная не узнает!

Владислав Викторович смотрел мимо…

– Вы, – сказал директор после паузы, легким холодком в голосе подчеркивая это непривычное «вы», – в бумагах-то порядок наведите… Говорил я с Марией Васильевной. Она завучем пятнадцать лет работала и еще согласилась поработать… Биологию сам веду, так и за физику браться? Черт знает что такое!

Владислав Викторович кивнул, равнодушно глядя за окно.

Он шел по узкой аллее и нес что-то в узелке.

Содержимое узелка тихо постукивало в такт шагам. Он плотнее прижимал ношу к бедру.

Руки – в земле и глине. И запах, запах…

Вот и клумба. В небе ни звезд, ни луны, только белеет неясно светлое женское платье…

Однажды на уроке бумажный самолетик клюнул физика в лоб, выведя из задумчивости. Он огляделся: класс занимался посторонними делами, на доску не смотрел, но беда была не в том.

Он вдруг на секунду очнулся.

Последние месяцы слились в одну длинную ночь. Он засыпал все крепче, одурманенный запахом орхидей. Подобно тому как стальная «баба» разрушила старый флигель, любовь к панночке разрушала его – и снова восстанавливала, но уже в другом качестве.

Ему виделись сны из чужой жизни.

Вечером поклялся себе, что не пойдет сегодня в гости к Анне Петровне.

И все равно – не удержался и пошел.

9

– Анна Петровна… Простите мою бестактность…

Панночка смотрела печально и беззащитно.

– Я прошу прощения, но… Не могли бы вы все-таки сказать, что случилось… тогда… во флигеле? Из-за чего произошла… трагедия?..

Она подняла ко лбу тонкую, белую, почти прозрачную руку. Коснулась переносицы.

– Холопы оклеветали меня. Холопы… Зигмунд меня любил. Безответно, вы понимаете… платонически… Единственный светлый человек среди всей этой мрази. Провинция, дикие, жестокие нравы… Он любил цветы. Он называл меня своей Орхидеей… Они оклеветали его… и меня.

Зависла пауза.

За стеклами оранжереи носились снежинки. Стекла, обмазанные замазкой сверх меры, подрагивали в рамах. Дремала орхидея под стеклянным колпаком, над ней бессонно горела, возмещая недостаток зимнего солнца, настольная лампа. Физик ежился, но не от холода.

– Вы писали письма? Кому?

– Себе, – устало улыбнулась панночка. – Потомкам… Кому я могла писать? Я знала: живой меня не выпустят, письма не передадут, бежать не помогут…

Владислав Викторович нахмурился, вспоминая, как здесь, в этой оранжерее, совсем другая девушка произнесла те же самые слова…

Будто прочитав его мысли, панночка встала. Шагнула ближе. Положила руки на плечи. Ее взгляд парализовал. От ее запаха сбивалось дыхание.

– Корни, Владислав. Корни во тьме… Для того, чтобы цветок видел солнце. А корни там… где тлен…

Он понял, что не может сопротивляться.

«Существует около ста тысяч видов и сортов орхидей… Среди них есть наземные растения, лианы, эпифиты… Эпифитам не нужен грунт – только специальный субстрат, основными качествами которого являются достаточная влагоемкость, воздухопроницаемость и длительный период разложения… Из естественных компонентов для составления субстрата для орхидей используют мох-сфагнум, верховой торф, корни различных папоротников, кору хвойных деревьев и древесный уголь. Кора сосны – основной компонент универсального субстрата, ее предварительно необходимо проварить, а затем хорошо высушить и измельчить…»

Он склонился над свежей ямой. Трухлявые доски поддавались тем не менее неохотно.

Это нужно не ему – это нужно корням. Корням, питающим небывалый цветок. Это нужно его Орхидее…

– Чур тебя! Чур тебя! Спаси и помилуй… Вурдалак!

Чужие тени, вырастающие из-за крестов.

– Спаси и помилуй…

– Хлопцы! То немец! Немчура проклятая, попался, ры-жий!

– Куда? Куда?! Хватай!

Хлещут ветки по щекам. Плывет над кладбищем приторный запах.

10

– Остап Остапович, – сказал физик, стараясь не встречаться глазами с участковым, – а бумаги… Помните, сундучок, который во флигеле тогда нашли… где он?