Верные враги - Громыко Ольга

– Загрызнях, – поправила магичка, деловито скребя ложкой по стенкам горшка. – Единственный уцелевший житель Болотищ называл их именно так. Он возвращался с охоты когда на опушке леса его собака уперлась всеми четырьмя лапами и заскулила. Мужик бирюком жил, псинке больше людей доверял: обошел деревеньку с подветренной стороны заглянул осторожненько через частокол, а там... В общем, попятился везучий охотничек – и ходу, благо лес как свои пять пальцев знает. Через пять дней вышел к Витягу, в первой же корчме надрался в дым и такого нарассказывал – в городских лавках за один вечер все охранные амулеты размели. Что самое интересное, здешний маг-наблюдатель всё отрицает. Уверяет – мол, в его ведомстве тишь да гладь, никаких загрызней, а мужик, дескать, местный придурок, окончательно в своем лесу рехнувшийся. Дошла, разумеется, эта история и до Совета Ковена. В виде шутки – вот как надо торговлю оберегами налаживать. Только Ксандру, как обычно, шило в... штанах покою не дало – самолично отправился в Витяг побеседовать с тем мужиком. А тот как в воду канул. Причем вещи на постоялом дворе лежат, собака с подбитой лапой у ворот скулит, а «шутника» нету.

– Так что, вполне возможно, и в воду... – мрачно поддакнул Марен.

– Вот и отрядил нас сей могучий чародей всё вызнать да выспросить, и ему, человеку занятому, но бдительному, доложить, – нараспев протянула Лиара.

– Меня отрядил, – поправил ее муж, – а у этой красавицы шило еще длиннее Учительского.

Магичка лукаво прищурилась в его сторону.

– Ну да, вот так просто взять и отдать родного супруга на растерзание нежити! Не то чтобы жалко, но уже привыкла к нему как-то, да и ребенок расстроится...

– Которого ты с легким сердцем оставила на растерзание свекрови, – поддел ее Марен.

– Скорее он ее до ручки доведет, а свежий деревенский воздух и домашняя колбаса еще ни одному дитяти не повредили. Ты-то вон какой румяный в своих Топлых Редах вымахал!

– Так ты уже отец? – непритворно обрадовался за бывшего друга Верес. – И сколько лет малышу?

– Полтора года. Малышке, – гордо поправила Лиара. – Последние десять поколений в нашей семье рождаются исключительно девочки, причем – фамильная черта! – золотисто-рыжие и сероглазые!

– И это несмотря на такую же фамильную тягу к блондинам, – наконец-тооттаяв,рассмеялсяМарен. – Разбавляем-разбавляем вашу породу, да всё без толку!

Жена поддразнивающе показала ему язык.

– Он до сих пор наивно ожидает мальчика, представляете? – И погладила себя по еще почти незаметному животику. Когда же атмосфера в избушке окончательно перестала напоминать погоду за окном, Лиара посерьезнела и пристальнопогляделанаВереса. – Откровенностьзаоткровенность?

Колдун задумался. Я разделяла его сомнения, за годы двойной жизни убедившись, что симпатия еще не повод для доверия. Ладно, Верес лучше меня этого Марена знает, пусть сам решает, что ему можно сказать, а о чем лучше промолчать или приврать.

Маг тем временем молча развернулся и пошел к двери.

– В сугроб? – изысканно вежливо поинтересовалась я. – Может, вам хоть подушку с собой дать?

– Нет, лыжи в сени внесу... – растерялся блондин. И, видя, как Мрак с Рестом честно пытаются не хихикать, Вирра даже и не пытается, а Верес привычно делает мне «страшные» глаза, поинтересовался у него: – Она что, всегда такая?

– Нет, что ты. При вас она еще сдерживается.

Я столь же привычно изобразила оскорбленную невинность и отвернулась к окну. Несколько секунд тупо пялилась в мутно-белый квадрат, потом опомнилась и тревожно толкнула колдуна в бок.

– Верес, ты только глянь на это! – Мужчина едва удостоил окно взглядом.

– Туман, было бы на что смотреть...

– Зимой, в такой мороз?!

Отброшенный Мареном крюк сухо брякнул о доску. Кинувшийся наперехват Мрак в последний миг сгреб мага поперек груди и рванул в сторону, под защиту двери – открывшейся так охотно, словно в нее толкнулся сильный ветер.

Туман хлынул в комнату прямо из сеней, как будто верным псом поджидал нас под дверью с вечера. Не расползающимся, тающим в тепле дымом, а плотной белой волной с зубчатым краем. С пальцев Лиары сорвалось пронзительно-алое пламя, пленкой обволокло тянущиеся к ней щупальца, заставив их судорожно сжаться и отпрянуть. Тишина взорвалась утробным, лютым воем, идущим, казалось, со всех сторон.

К алому приплелось синее, Верес заскрипел зубами от напряжения, и туман, корчась и извиваясь, начал отступать обратно в сени. Но выл не он. Зато предательски обрисовал контуры прыгнувшего сквозь него загрызня.