Верные враги - Громыко Ольга

К изумлению Реста, я не разозлилась, а, искренне развеселившись, покровительственно потрепала его по макушке:

– Запомни, щенок, умные враги всегда найдут общий язык. И будут дружить против глупого.

– Почему ты всё время называешь меня щенком? – возмутился он, стряхивая мою руку.

– Потому, что ты не волчонок. А до собаки еще не дорос.

– Я человек! – обиженно запротестовал Рест.

– Ну-ну, – скептически хмыкнула я и на дальнейшие поскуливания не отзывалась.

Глава 6

После обеда немного потеплело и пошел снег – крупный, лопушистый. К вечеру он облепил деревья сверху донизу, от кряжистых стволов до самых тонких веточек. Ели превратились в высокие остроконечные сугробы, дубы и ясени напоминали хрупкие белые кораллы, как будто заключенная между холмами долина некогда была морским дном.

Метель не утихала, даже, наоборот, усиливалась с каждым часом, медленно, но неумолимо. Хорошо любоваться ею из обметанного снегом окошка, чувствуя спиной исходящее от печи тепло... Но брести наперекор ветру, упрямо наклонив голову и поминутно спотыкаясь, – удовольствие маленькое. Не поможет ни шуба, ни шкура, ветер пробивает с легкостью эльфийских стрел, и все больше выкованных морозом наконечников застревают в теле, проникают в кровь, ползут к сердцу...

Красота и впрямь страшная сила. Так что лучше сидите у окошка, любуйтесь, мечтайте и безнадежно тоскуйте по чудесным странствиям, чем оживлять зимний пейзаж еще одним белым холмиком. Или цепочкой из четырех – еще колоритнее.

Снег жадно набрасывался на полоски лыжней, в считаные секунды слизывая их с наста. То и дело спекался в тугие спирали вихрей, чтобы внезапно брызнуть в разные стороны, жгуче хлестнув по глазам. Ресницы смерзлись от невольно выступающих слез, а быстро сгустившиеся сумерки окончательно лишили нас ориентиров. В деревенский частокол мы уперлись не иначе как чудом и совершенно неожиданно, до последнего принимая его за далекий лес – беснующийся ветер заглушал звуки жилья, уносил в сторону запахи. Я даже провела по кольям рукой, чтобы убедиться: не мерещатся. Рядом облегченно вздохнул Верес. Не будь я такой усталой и замерзшей, непременно прорычала бы ему пару ласковых, сообразив, что колдун уже всерьез обдумывал, как бы покорректнее сообщить спутникам, что завел их леший знает куда, – я-то за дорогой давно не следила, доверившись его уверенному шагу, а Рест с Мраком и подавно.

Пройдя вдоль частокола, мы обнаружили и ворота, изнутри заложенные на толстую жердь. Особого проку в такой ограде я не видела: от прыгучего лесного зверья она всё равно не спасет, не говоря уж о людях – мы без труда поддели жердь кончиком лыжи, просунув ее в щель между створками. Разве что домашняя птица по округе разбредаться не будет, хотя петухи, пожалуй, перелетят. Но ворота за собой мы честно закрыли и заперли.

Естественно, ни на улице, ни во дворах никого не было, только слабо и реденько, как звезды в пасмурную ночь, помаргивали огоньки лучин в окошках. От ворот к крылечкам тянулись узкие полоски прокопанных жильцами тропок, ручейками вливаясь в общую сельскую дорогу.

Мне чем-то приглянулся третий от околицы дом – из дорогого гномьего кирпича, с высокой черепичной крышей, обнесенный не менее добротным забором в мой рост. Шагнув к воротам, я стукнула по ним кулаком и отскочила в сторону – с козырька сорвалась тяжелая шапка снега, рыхло шмякнувшись у моих ног. Внутри разлаялись собаки.

– Шел, что ты делаешь?

– Прошусь на ночлег. А у тебя другие планы? – Я наклонилась, избавляясь от лыж. На утоптанном в лед, едва припорошенном снегом пятачке у ворот они снова обнаглели, норовя переплестись на манер той лозы в лапте.

– Брось, сюда нас всё равно не пустят. Надо искать избушку победнее, а лучше – постоялый двор.

– Клоповник с блошатником? Увольте. Поди хотя бы спроси – а вдруг повезет?

– Сомневаюсь.

– Спорим?

– Шел, не валяй дурака. – Колдун последовал моему примеру, нетвердой рукой распутывая ремешки креплений. Из-за него и Реста задержек в пути не было (сказать по правде, для отдыха им вполне хватало наших с Мраком выяснений, кто здесь главный – мы или лыжи; с одной горы я вообще наотрез отказалась скатываться,и остальным пришлось ждать, пока я боязливо спущусь «лесенкой»), но далось это ему с явным трудом, особенно последняя верста. А судя по частому, тяжелому дыханию и полуприкрытым глазам, он скорее согласится заночевать под этим забором, чем сделать еще тысчонку-другую шагов.