Draco Veritas - Клэр Кассандра

— Я грежу о разных вещах, Люциус: я — победитель. Моя шахматная доска изготовлена из сломанных палочек моих противников. Белые фигурки вырезаны из костей предавшего меня Северуса Снейпа. А красные — это стеклянные сосуды, наполненные кровью Гарри Поттера. Это будет бесценное сокровище.

В позолоченной клетке тихо рассмеялась Рисенн. Люциус побелел.

— У вас должно всё это быть, Хозяин, — сдавленным голосом произнес он. — И даже больше.

— И, тем не менее, ты по-прежнему просишь меня подождать.

— Да, — с каменным лицом кивнул Люциус. — Вы должны ждать.

* * *

Гермиона увидела их, ещё не спустившись вниз. Из кухни вышла Джинни — растрёпанная, грязная, мокрая, в сыром желтом плаще — и Гермиона приняла как само собой разумеющееся то, что та вернулась домой одна. Но её потряс даже не вид Джинни, а потрясенное выражение её залитого слезами лица.

— Джинни? — окликнула ее Гермиона с лестницы. — Джинни, с тобой всё в порядке?

Джинни подняла взгляд.

— Ох, Гермиона… — произнесла она измученным голосом. — Да, я в порядке.

— Тогда почему…

Гермиона осеклась: кухонная дверь снова распахнулась и в сопровождении Драко, неся в правой руке две метлы, вошел Гарри. Драко теребил рукой застежку своего промокшего и грязного плаща. Оба шли, едва волоча ноги от усталости. Она открыла рот, чтобы окликнуть их, но всё, на что она оказалась способна, был изумленный вздох.

Они в безопасности, они дома. И — только. Она хотела быть вне себя от радости, но радость не приходила, во всём сквозило что-то ужасно неправильное, она улавливала это в походке Драко, в напряжённой линии плеч Гарри.

Гарри первым заметил её, потом она подумала, что это случилось потому, что он услышал её резкий вздох. Он вскинул голову и посмотрел на нее, Драко проследил его взгляд — и они оба уставились на неё отсутствующим взглядом, словно не в силах поверить в её присутствие. Этот миг она никогда не забудет. Это длилось только миг, но он показался ей бесконечным. Она стояла, не в силах отвести от них глаз, и удивлялась этому ощущению: вроде бы все в порядке, однако вместо облегчения в её сердце появился холодный страх.

Оба юноши были гораздо грязнее Джинни: мантия Гарри была порвана в клочья, перчатки покрыты грязью, лицо было совершенно измученное — но не только, было в его выражении что-то еще… Плащ Драко был порван, истыкан ветками, рука замотала, лицо изрезано и залито кровью.

Однако не это лишило её дара речи, а выражения их лиц.

В её память впечаталось то, каким был Гарри после выполнения третьего задания на Тремудром Турнире — больной, ошеломлённый, оглушённый… она больше ни разу не видела ничего подобного. И вот — опять.

И Драко. Ей и в голову не могло прийти, что юноша может выглядеть таким стариком. Нет, дело было не в его лице, а где-то в глубине его глаз-льдинок — осознание и принятие чего-то страшного. Она помнила, что он говорил ей, что с ним все хорошо, что скоро будет консилиум колдомедиков. Она знала, что это ложь, — так вот, значит, что она скрывала… И вдруг всё обрело смысл: выражение лица Гарри, утомлённая покорность Драко… она вспомнила сон и хлещущую ей под ноги серебряную кровь — отчаяние подкосило ей ноги, она устало опустилась на ступени.

— Я знала… я знала, знала, знала об этом всё время…

* * *

Гермиона не ощутила, сколько времени она вот так вот просидела на лестнице, борясь с подступившими к глазам слезами. На самом деле, вряд ли более минуты: Гарри поднялся к ней и сел рядом, Драко и Джинни прошли в гостиную.

— Я бы дал тебе платок, только у меня нет… — вот, даже руку Драко пришлось перевязывать, оторвав ленту от моей мантии… Но, если хочешь…

Она подняла глаза:

— Я не плачу.

— А… — повисла тишина. — Если хочешь поплакать, я могу уйти…

— Гарри… — она взглянула на него попристальней: не смотря на грязь и синяки, на бледность и усталость, он был целым и невредимым. В глазах была все та же знакомая ей сдержанность, та же отчуждённость. Пожалуй, он стал даже более отдалённым, чем раньше, однако всё же полон сочувствия. Вдруг она осознала, что они впервые наедине с того момента, как расстались, — ей показалось, что их разрыв случился уже тысячу лет назад. — Я не хочу плакать. Я хочу пойти разбудить Чарли, чтобы он портключом отправил всех нас в Хогвартс — пока не случилось ещё какого-нибудь кошмара.

Если она ожидала сопротивления, то она ошиблась.

— Хорошо, — согласился Гарри. — Я хочу поговорить с Дамблдором. Хотя нет — сначала мне нужно всё рассказать Сириусу — он сейчас тут?

Гермиона покачала головой:

— Он вернулся в дом Люпина. Думаю, с ними обоими все в порядке. Со всеми порядок, кроме…

— Кроме? — прищурился Гарри.

— Рона, — закончила Гермиона, напрягшись и боясь возможной реакции Гарри. Однако он был просто удивлен.

— Что — он до сих пор не вернулся?

— Нет. И ёще. Гарри, я знаю про Пенси — мне Чарли рассказал.

— Уж лучше он, чем я, — произнес Гарри каким-то почти дерзким тоном, но тут же, взглянув на её лицо, притих. — Прости. Но я очень рад, что тебя не было на том приеме, когда всё это случилось. Это был сущий кошмар.

— Рон, бедняга, — тихо уронила Гермиона. — Он должен чувствовать себя просто ужасно. Я про Пенси. Она ему никогда даже не нравилась. И обнаружить, что она пыталась добраться до него любым способом… Это было просто…

— Ужасно, — подхватил Гарри. — Я думал, что хочу сделать ему больно, но после всего этого просто не смог.

— А почему это сделал Драко?

— Потому что, — резко ответил Гарри, — я его об этом попросил.

— Ох, тебе надо быть поосторожней с подобными просьбами, — вырвалось у Гермионы. — Он ради тебя готов на всё. Это нечестно.

— Честно? — в голосе Гарри прозвучала такая горечь, что она удивленно подняла на него взгляд. — А что — честно, когда людям, о которых я больше всего забочусь и кого пытаюсь защитить, я делаю только хуже? Я пытался, чтобы Рон был как можно дальше от всех опасностей, и в результате он решил, что он больше не нужен мне, и отвернулся от меня. Разве честно, что Люциус Малфой жив и здоров, когда мои родители мертвы и похоронены…

— Министерство займется им…

— Он не похож на того, кто мог бы испугаться какого-то там Министерства, — холодно возразил Гарри. — Он стоял и говорил Драко, что тому остался от силы месяц жизни, и через две недели боль будет такой, что он не сможет ходить. И смеялся, произнося это.

Гермиона почувствовала, как к горлу подкатила тошнота.

— Боже мой, Гарри…