Город-невидимка - Неволина Екатерина

Бормоча что-то под нос, он зажег лучину и, уже от нее, свечи.

— Именем того, кому ведомы все тайны, повелеваю тебе — спустись, — доносилось до Александры.

Икона, зависшая почти под куполом, едва заметно дрогнула и действительно медленно, словно неохотно, стала опускаться.

Это было и красиво, и страшно одновременно. Сашу пробрала дрожь. Даже странно, почему такое чувство в однозначно святом месте?.. Как может пугать святыня? Девушка еще помнила то чувство умиления и восторга, что охватывало ее раньше, когда она оказывалась в церкви. А что же теперь? Может быть, все дело в том, что они пришли ворами под покровом ночи?.. «А что будет с Китежем, когда мы заберем икону?» — впервые пришла ей в голову простая мысль.

Обдумать ее Саша не успела, потому что икона святой Софии оказалась прямо перед ней, в центре начерченной Яном пентаграммы. Сияние, окружающее артефакт, отступило, и наконец можно было в подробностях разглядеть то, что на ней изображено.

— Не может быть! — воскликнул Глеб. — Этого никак не может быть! Это же…

— Ты прав, — послышался от двери знакомый голос. — Ты совершенно прав. Это я.

Александра медленно оглянулась.

Княгиня Ирина Алексеевна стояла как раз на границе ночной мглы и даваемого свечами неяркого искусственного света. Сегодня на ней были белоснежные одежды, украшенные драгоценными рубинами, похожими на брызги крови. Она казалась даже красивее, чем всегда, и в то же время в красоте ее было что-то запредельное, страшное.

Саша невольно поежилась и вновь перевела взгляд на икону.

Святая София Китежская была точной копией княгини. Те же утонченные, почти детские черты лица, тот же безмятежный и одновременно глубокий, всепроникающий взгляд. Даже одежды на ней оказались точь-в-точь такие же: белое и алое.

— Это же вы! — прошептала девушка, прижимая руку ко рту.

Ирина Алексеевна кивнула.

— Ну что же, вы узнали главную китежскую тайну, и теперь я должна буду вас убить, — произнесла она спокойным голосом.

Александра отпрянула, а Глеб потянулся за висевшим на поясе мечом.

— Шучу! — княгиня рассмеялась. — Неужели вы и вправду считаете меня порождением зла и думаете, что я могу причинить вам вред?

— А волколаки? — напомнила Саша. — Только не говорите, что ничего о них не знаете.

— Знаю, — Ирина Алексеевна развела руками, так что широкие белые рукава плеснули волной — это тоже было завораживающе красиво. — Они должны были немного напугать вас, но перестарались. Я бы наказала их, но, кажется, они и так оказались наказаны в достаточной мере. Разве нет?..

Саша промолчала, а княгиня шагнула к ним.

— Я мало знаю о том мире, что лежит за пределами Китежа, но из рассказов своих случайных гостей, из ваших же рассказов, понимаю, что жизнь там неспокойна и страшна. Люди боятся и не любят друг друга. Войны, грабеж и убийство… В Китеже такого нет и быть не может. Мой город — оплот спокойствия и счастья. Спросите любого из жителей Китежа — все они по-настоящему счастливы…

— Они просто не видели ничего другого, — возразила Александра, — у них нет выбора.

Княгиня улыбнулась.

— Конечно, видели, — сказала она, — не все были здесь с того самого мгновения, когда мы, спасаясь от дикой толпы убийц, воззвали к святой иконе с просьбой защитить и укрыть город и живущих в нем людей. Иногда к нам попадали странники, и все они оставались здесь, в идеальном и безопасном мире.

— Потому что забывали о своем прошлом! — напомнила Саша.

— Потому что не хотели о нем вспоминать, — Ирина Алексеевна подошла к девушке, ласково провела ладонью по ее щеке. — Вы бы тоже хотели забыть о нем. Вспомни, что ждет тебя по ту сторону наших стен! Разве ты хочешь жить в постоянном страхе, путаясь в собственных кошмарах и не различая грани между сном и явью? Здесь я дала тебе то, что ты хотела, — семью, покой, любимое дело. Что еще тебе нужно?.. Не бойся, здесь нечего бояться, я защищу тебя! Это мой долг — защищать и стоять на страже!

Глаза княгини вдохновенно сияли. Она действительно казалась святой, так что хотелось преклонить колени и, орошая слезами подол ее белоснежных одежд, молить о прощении.

— А не много ли вы на себя берете? — поинтересовался Глеб, и княгиня повернулась к нему, давая Александре возможность выйти из-под воздействия ее мощной ауры.

— Да, я беру на себя много, Юрий, и только я знаю, как тяжела эта ноша, — проговорила Ирина Алексеевна, глядя в глаза Глебу.

— Юрий? Но почему вы зовете меня так? — удивился он.

— Потому что это твое настоящее имя, — ответила княгиня, — потому что это тебя я ждала все это время. И вот ты вернулся.

Глеб отступил от нее, потирая ладонями виски.

— Нет, — возразил он, качая головой. — Вы ошибаетесь!

— Я никогда не ошибаюсь, Юрий, — теперь она смотрела только на него, и Александра ощущала, что они — лишь декорация, статисты, основных действующих лиц сейчас двое, и только от них зависит выбор. — Я ждала тебя так долго, что исчезло само понятие о времени, но я ни на миг не переставала верить в твое возвращение. Каждый вечер я зажигала свечу на окошке своей светлицы, чтобы этот путеводный свет привел тебя ко мне, не дал сбиться с дороги. И вот ты здесь. В другом теле и другом обличье, однако я узнала тебя, потому что могла бы узнать любым, каким бы ты ни был!

повторила Ирина Алексеевна слова песни, что слышали они еще в первый вечер пребывания в Китеже.

— Не может быть! Сознайтесь, вы придумали это, чтобы удержать нас здесь! — воскликнул Глеб.

Княгиня покачала головой.

— Неужели ты думаешь, что я могу обмануть? — спросила она с такой горестью в голосе, что даже Саша почувствовала боль и раскаяние. — Мои уста никогда не осквернялись ложью. Я не могу лгать, тем более — тебе. Вспомни, ты же всегда чувствовал смутную тоску, прошлое всегда было в одном шаге от тебя, только протяни руку!..

Глеб опустил голову, лоб его прочертила четкая вертикальная складка, и Александре вдруг показалось, что он стал старше. Что он — не просто мальчишка, пусть и возглавивший их небольшую команду, а настоящий правитель, воин, князь…

Что, если слова княгини правдивы?.. Вот откуда в Глебе и сила, и решительность, и гордость, и то особое обаяние, которое всегда привлекало к нему людей. То, которое словно магнитом манило саму Сашу.

— Почему вы не сказали мне раньше? — спросил Глеб, поднимая взгляд на княгиню.

— Потому что боялась испугать тебя, потому что надеялась, что ты сам все вспомнишь. Ты был от меня так близко и не мог вспомнить, это причиняло мне ужасную муку. Знаешь, я предпочла бы, чтобы в меня вонзилась злая татарская стрела, чем снова пережить такое… Но в то же время я была рада, я была счастлива. Впервые за минувшие века моя надежда стала превращаться в реальность. Еще немного, и ты бы вспомнил, я чувствовала это! Юрий! Я обращаюсь к тебе! Твоя душа много странствовала и устала! Так приди же в мои объятия! Здесь покой! Здесь счастье! Здесь — твой истинный дом!

Эти слова казались в полумраке церкви заклятьем. Голос княгини звучал такой любовью и мукой, что даже свечи плакали своими восковыми слезами. Нет, Ирина Алексеевна не лгала, не притворялась. Так не лгут.

Глеб, глядя в глаза княгини, шагнул к ней, и она, словно обессилев, белой голубкой бросилась в его объятия, прижалась к его плечу…

Рассвет был невероятно, обжигающе красив. На синем безоблачном небе поднималось алое пламенеющее солнце, и мартовский глубокий еще снег вспыхивал тысячью искорок.

Он смотрел на эту картину и чувствовал, как сердце замирает от любви и восторга. Тишина казалась такой безмятежной, что на миг — всего лишь на миг — он забыл и о замершем в ожидании войске, и о грядущей битве… Татары во главе с одним из Батыевых полководцев Бурундаем были уже близко. Они могли появиться со дня на день. Может быть, уже завтра…

Завтра… Князь Юрий сжал зубы и вдруг увидел на фоне пламенеющего солнца чей-то силуэт. Всадник изо всех сил погонял коня, приближаясь с каждой минутой.

Юрий приставил ладонь ко лбу, чтобы лучше разглядеть скачущего, однако солнце слепило, превращая человека и коня в какое-то странное и страшное фантастическое животное.

Миг — и личная охрана князя сомкнула круг, защищая своего повелителя. На сердце у Юрия стало тревожно. Видимо, гонец, и с недоброй вестью. К дурным вестям ныне не привыкать.

Вот всадник уже близко — так, что можно разглядеть клоками слипшуюся от крови бороду, знакомое лицо, пересеченное свежей, еще кровоточащей раной.

Юрий пошатнулся, чувствуя, как слабеют его ноги. Воевода Ерофей Семенович, возглавляющий трехтысячный сторожевой полк, никогда не бросил бы свою рать…