Белое безмолвие смерти - Зонин Сергей

«Не-мёртв, как видишь… пока что. Оса меня таскает при себе, в качестве консультанта, чернорабочего и секс-игрушки. Я уже подозреваю, кто её контролирует, но пока не имею доказательств. И связаться со своими тоже не могу. А как ты? Тебя Чистые не отвергли?»

«Нет, мастер. У нас такого не может быть. Живая или мёртвая, долг от этого не изменится».

«Звучит очень… по-воскресительски. Почему вы от нас прячетесь? Наши цели во многом совпадают, мы могли бы оказать друг другу неоценимую помощь…»

Новорожденная вампирша чуть заметно вздохнула.

«Мне… неудобно отвечать на этот вопрос. Не хочу вас обидеть…»

«Не волнуйся, я уже давно не ребёнок. Говори всю правду, как есть».

«Этот вопрос впервые обсуждался около пятисот лет назад. И почти каждый год какие-нибудь молодые горячие головы поднимают заново вопрос о сотрудничестве. Но увидев, что представляет собой ваша идеология на практике, они быстро отказываются от своего предложения. Вы ведь помогаете простым смертным не из сочувствия. Вы охраняете их лишь потому, что это ваша кормовая база. Мы помогаем тем, кто в этом искренне нуждается. Вы заставляете людей цепляться за жизнь, не спрашивая, хотят они этого, или нет. Ради защиты смертных вы обратили их в рабов. И даже после смерти от вас нет спасения, ваши некроманты и труп заставят работать на общее благо. Так кто же более жесток? Вы, или Упокоители, которые всего лишь хотят избавить этот мир от страданий? По сути, вы та же банда Выживателей, только чуть умнее, дальновиднее и намного могущественнее».

По мере того, как она говорила, волна гнева мастера обжигала девушку всё сильнее, под конец у неё чуть не закипала в жилах кровь. Но Нэя давно привыкла к подобным ментальным штучкам. Она знала, что у Зерта не хватит сил убить её на таком расстоянии. А если и хватит, всё равно… он сам хотел слышать правду, так пусть теперь наслаждается.

«И главное… мы никогда не помогаем убийцам. Излечить человека, который в будущем отнимет ещё десятки жизней — не многим лучше, чем убить его врагов самому».

На мгновение ей показалось, что мастер сейчас оборвёт связь. Но Зерт умел держать удар.

«Теперь я понимаю, почему вас называют Чистыми… хотя тут лучше подошло бы слово „чистенькие“. Руки замарать боитесь? А как насчёт орков, которым вы помогаете? Уж краснорожие кровопролития не стесняются! И по менее уважительным причинам, чем мы когда-либо себе позволяли. Драк побери, да большинство из их воинов обагряет руки в крови врага раньше, чем впервые почувствует тягу к женщине! Не говоря уж о каннибализме, когда пленников на ужин режут прямо на кухне, причём чаще всего этим занимаются старики, женщины и дети — воинам не почётно рубить беспомощных! Ты хочешь сказать, что они после этого меньше убийцы, чем мы? Мы у себя подобного не допускаем! Или ты, мудрая Целительница, не знала о существовании подобных развлечений у наивных детей природы?»

Нэя опустила голову. Стрела попала в цель, и обожгла больнее, чем любой ментальный удар.

— Знаем… — хрипло прошептала она, потом, спохватившись, снова перешла на мысленную речь. «Извини, ты конечно в чём-то прав. Хотя мы стараемся смягчать их нравы со временем… и у нас получается. Сейчас в большинстве племён каннибализм уже считается устаревшей традицией, пленников чаще продают обратно за выкуп. И жертвоприношения разумных существ мы почти везде отменили… Но это, конечно, нас не оправдывает… Мы просто стараемся лечить так, чтобы не увеличить общую боль, понимаешь? Мы не можем иначе, мы все давали клятву — не навредить. И мы всегда чувствуем, где эта грань… Хотя порой очень трудно сдержаться и не спасти, когда можешь…»

«Так… И ты хочешь сказать, сотрудничество с нами увеличит эту боль при любом раскладе?»

«Да… мы просчитывали несколько моделей. Вы слишком сильны, а ваша идеология слишком заманчива, слишком близка к нашей. Рано или поздно наши дети бы забыли, что цель врача — уменьшать страдания и продлевать пациенту жизнь. То и другое вместе, понимаешь? Если эти две цели начинают друг другу противоречить, врач должен отойти в сторону, и не мешать пациенту делать выбор самостоятельно. А дети наших детей стали бы убивать вместе с вами. Из самых лучших чувств — чтобы спасти друга или беззащитного…»

«Разве это не достойная цель? Разве смерть одного врага не может спасти жизни десятков гражданских? И разве это не уменьшит меру страдания в мире?»