Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Олди Генри Лайон

Это я молодец, без ложной скромности.

Когда иду через сад, собаки уже ждут. Здоровенный барбос Чудик-Юдик с достоинством метит территорию, задрав косматую лапу. Между прочим, черный терьер, «собака Сталина». За вожаком, разлегшись на травке, сладко зевают два министра: кусачий чау-чау Брыль и шарпей Мордач 1-й. Дальше – верноподданные шавки. Борзые, сеттеры, ризеншнауцеры, левретки, пекинесы, бульдоги… Что показательно, ни одной дворняги. Дворняг, приносящих в дом счастье на пять поколений, в Ла-Ланге можно купить лишь за сотню казенных башликов, и выгнать сокровище на улицу не решится самый закоренелый кинофоб. Ибо месть богов неотвратима. Помнится, я страшно гордился выдумкой. Дела давно минувших дней… Троица лидеров с достоинством ждет ритуала дружбы. Лобызанье с Чудиком-Юдиком, шутейная свалка с Брылькой, а шарпею надо будет натянуть на голову всю шкуру с задницы. Мордач это любит. Еще в первую встречу, разорвав добычу вдребезги, но не сумев отобедать по причине «пшика» (о «пшике» позже…), псины прониклись ко мне гигантским уважением. Оставив в дальнейшем любые попытки насилия.

– Ух вы мои… зубастые, злющие…

Все. Можно идти дальше.

У меня в наличии уйма планов. Обменять ларчик на обед в харчме старого Хун-Хуза, ущипнуть за грудь пышку-служаночку, послушать сплетни. В разговоры не встревать: к тихим бродягам здесь относятся равнодушно, это выяснилось еще с первого визита к Хун-Хузу. Выпить манговой фьюшки. Лучше светлой, она кислее. Почуяв приближение «пшика», слинять обратно в храм. Или хотя бы выйти из харчмы. Я столь явственно представляю будущие действия, что кажется, будто они уже в прошлом.

Шаткий мостик через Грязнуху.

Пятеро людей сидят на корточках возле шалаша курьих пастухов. По углам пентаграммы, начерченной палкой прямо на земле. Бояться, в сущности, нечего, но ноги каменеют, а на лбу выступает испарина. Взятки с меня гладки, убивать не за что, да и бесперспективно оно – убивать меня, беднягу, тихо шедшего куда-то… Липкий ужас, ты откуда? Страх, скажи: откуда взялся? Почему я робко прячу тело жирное в кустарник, где колючек много больше, чем желал бы обнаружить?! Я от белого хорея заикаюсь и дурею, в панике, объявшей душу, я смотрю исподтишка – пять недвижных, пять спокойных, пять в широкополых шляпах, пять в плащах без капюшонов. Словно пятерня ладони перед сжатием в кулак.

– Вот она!

И в мертвой хватке, тихо взявшись ниоткуда – закричав, забившись! – тело, ослепляя белизной…

III. Ул. Героев Чукотки, 26, кв. 31, с перерывом на черепно-мозговое

Сдох, скис, исписался!

Кураж, где ты?! – не говоря о таланте, которого у меня, видать, сроду не водилось. Кураж, тираж…

Мираж.

Работа стояла насмерть, как ополченцы на стенах осажденной Дангопеи. Надо было брать город штурмом, учинять резню в переулках и, после дозы подвигов, – гнать наивного лопуха Бут-Бутана, Куриного Льва, дальше, за Канборнский хребет, в поисках расчлененки Лучшего-из-Людей. Особых препятствий вроде бы не предвиделось. В смысле, у меня, любимого не предвиделось. Зато героям звезды обещали кузькину мать по полной программе. В плане черным по белому: засада горных гульденов, чернокожий маг-психопат – адепт секты Насильственного Милосердия, Ущелье Безнадежно-Входящих (непременно с заглавных букв, назло надменному эстету!)… Бери перо, ваяй нетленку. А тут, нате-здрасте, приступ творческой импотенции. Битвы-байты-килобайты, весь этот квест задрипанный вдруг опостылел до тошноты: фальшь, чушь, высосано из оттопыренного пальца. Мир гнилой, персонажи – картон Жидачевского комбината…

И я, автор, кумир молодежи – шабашник-графоман.

Прошу не любить и не жаловать.

Душно, братцы. Скучно. Яду мне, яду!.. Сдохни герои от чумки – по барабану. В расстроенных чувствах, с горя-облома, сунулся в сеть. Выкачал почту: фигня. Маета и томление духа. «Дарагой Влад пеши больше я от тебя балдю. Твой фан Godzilla». Куча спама. Ага, повторное приглашение на конвент. Оргкомитет? – нет, от издателя. Чего волнуешься, барин? Неужто я, «дарагой Влад», такое «большое ЦэБэ»?! Приеду, кормилец, приеду, и водочки с тобой выпью, и бумажечки подпишу, бумажулечки, бумажоночки… Не уведомили тебя, болезного? Исстрадался весь?! Хорошо, лови персональную цидулю: так, и так, и растак, буду. С благодарностью за хлопоты. С уважением. С наилучшими пожеланиями. И подпись: Влад Снегирь.