Крепость Жемчужины - Муркок Майкл

«Мне нужно только, – сказал он себе, экономно поглощая пишу, которую получил в дорогу, – чтобы на меня хотя бы раз в день нападали члены братства Мотылька…»

С этой мыслью он убрал фиги и хлеб и, завернувшись в теплый плащ, приготовился спать.

Сны его были торжественные и привычные. Он находился в Имррире, Грезящем городе, полулежал на Рубиновом троне, созерцая придворных, а рядом с ним сидела Симорил. Но это были не те придворные, что представали перед императорами Мелнибонэ на протяжении тысяч лет их правления. Перед Элриком находился двор, состоявший из мужчин и женщин всех народов, из каждого из Молодых королевств, из Элвера и Неведомого Востока, из Фума, даже из Кварцхасаата. Здесь обменивались знаниями и идеями, а также всевозможными товарами. Это был двор, энергия которого направлялась не на поддержание существующего порядка вещей, а на восприятие новых идей и на живое человеческое общение; это был двор, который приветствовал новое, считая его не угрозой своему существованию, а необходимостью для своего дальнейшего процветания; богатства этого двора направлялись на эксперименты в науках и искусствах, на поддержку нуждающихся, на помощь мыслителям и писателям. Яркость Сияющей империи теперь имела своим источником не газы, образующиеся при разложении, а свет разума и доброй воли.

Такой сон приснился Элрику – на этот раз более связный, чем когда-либо прежде. И ради воплощения этой грезы он отправился путешествовать по миру, отказался от власти, принадлежавшей ему по праву, рисковал своей жизнью, своим разумом, своей любовью и всем остальным, что было для него ценно. Потому что Элрик считал: не стоить жить, если ты не рискуешь жизнью в поисках знаний и справедливости. Поэтому-то соотечественники и боялись его. Справедливости, считал он, можно добиться не понуканием, а опытом. Ты должен узнать, что такое страдание и бессилие – хотя бы в какой-то степени, – и только тогда ты сможешь в полной мере оценить их влияние. Если хочешь добиться истинной справедливости, то должен отказаться от власти. Но это не укладывалось в имперскую логику – это укладывалось в логику того, кто по-настоящему любит мир и хочет, чтобы настал век, в котором все смогут жить достойно и уважать себя.

– Ах, Элрик, – сказал Йиркун, змеей выползая из-за Рубинового трона, – ты враг своего собственного народа, враг его богов, враг всего, чему я поклоняюсь. Поэтому ты должен быть уничтожен, а я – завладеть всем, чем владеешь ты. Всем…

На этом Элрик проснулся. Его прошиб пот. Он потянулся к мечу. Йиркун приснился ему в образе змеи, и теперь он мог поклясться, что услышал какое-то шуршание неподалеку в песке. Учуял это и его конь – он заржал, заволновался. Элрик поднялся. Плащ, которым он укрывался, упал с него. Из ноздрей лошади валил пар. Светила луна, заливавшая пустыню синеватым светом.

Шуршание приблизилось. Элрик разглядывал высокие насыпи по сторонам дороги, но ничего не видел. Он был уверен, что огненные жуки не могли вернуться. А то, что он услышал, подтвердило его уверенность. Это было мощное зловонное дыхание, шуршащий звук, почти визг, и он понял, что рядом с ним находится какое-то гигантское животное.

Еще Элрик понял, что такое животное не может принадлежать ни к этой пустыне, ни к этому миру. Он ощущал запах чего-то потустороннего, чего-то пришедшего из глубин Ада, твари, вызванной его врагами. И он сразу же понял, почему наемники-колдуны так легко отказались от атаки и на что они рассчитывали, когда отпустили его.

Проклиная свою легкомысленность, Элрик вытащил Буревестник и отошел в темноту – в сторону от коня.

Рев раздался за его спиной. Он резко повернулся и увидел…

Это была огромная тварь, похожая на кошку, только телом она напоминала бабуина. Хвост у нее торчал вверх, а на спине дыбились шипы. Когти ее были выпущены, она стояла на задних лапах и тянулась к нему. Элрик вскрикнул и отскочил в сторону, взмахнув мечом. Тварь переливалась особыми цветами, словно не принадлежала к материальному миру. Элрик никак не мог решить, что же это за зверь. Мелнибонийские колдуны нередко вызывали подобных зверей, чтобы иметь помощь в борьбе с теми, кого они стремились уничтожить. Он пытался вспомнить, какой-нибудь колдовской заговор, чтобы отправить эту тварь в те места, откуда она была вызвана, но Элрик слишком давно не прибегал к колдовству и ничего не мог вспомнить.

Зверь гнался теперь за ним по запаху, а Элрик быстро, зигзагами бежал по пустыне, стараясь как можно дальше оторваться от этой твари.