Царская дыба - Прозоров Александр

— Я дальше ухожу, а вам воевода хочет монастырь оставить, — походя выдал чужую тайну Прослав.

— Правда?! — обрадовался охотник. Грабить монастырь — это не в нищих мужицких избах шарить. — Тоды ладно. Но тогда ты и девок сам забирай. Семен Прокофьевич ладных девок на свою долю спрашивал. Эта вроде сочная…

Он схватил Христину за волосы и повернул лицом к проводнику.

— Не-ет! — мать стремительно кинулась вперед, и сжала девушку в объятиях.

— Не отдам!

— Пусти… — попросил Прослав, с сожалением наблюдая, как оба ветвенских охотника убегают к стоящим поодаль причалам с лодками Харитона и Сарота.

— Нет! Не дам! Не отдам дочку!

— Пусти! — Прослав дернул Христину к себе. — Да отдай, гадина подколодная!

От тупого упрямства соседки он неожиданно озверел, выхватил чекан и саданул ее по голове — правда, не острием или обухом, а боковой стороной. Скулеж моментально оборвался, и женщина кулем осела на песок. По ушам ударил одновременный детский крик, но Прослав, не обращая на вопли внимания, запустил пятерню девке в волосы и поволок за собой на лодку Бронислава, столкнул на сложенные на дне сети, спрыгнул следом. Нашел пеньковый конец какой-то веревки — этого добра в рыбачьих суденышках всегда с избытком — торопливо смотал полонянке руки за спиной и наскоро привязал к скамье. С облегчением перевел дух и двинулся назад к дому.

— Христина, Христина! — мчались навстречу харитоновские мальчишки.

Вконец озверевший Прослав саданул одного ногой в живот, второго ударом кулака в ухо смахнул в воду:

— Вон отсюда, щенки! Еще появитесь — утоплю!

Поминутно оглядываясь — как бы братья, оклемавшись, и вправду не освободили пленницу — он заскочил на свой двор, рявкнул на бестолково метящуюся жену:

— Детей в лодку неси, раззява! — а сам погнал в открытую калитку немногочисленное стадо.

С загрузкой удалось управиться только когда солнце поднялось уже довольно высоко над горизонтом. В свою лойму он перетащил мотки заготовленных для плетения сетей ниток и поплавки, кухонную посуду, котел и несколько чугунов, кое-какой уцелевший инструмент, покидал скотину, которой пришлось-таки перевязывать ноги. Посадил туда Калину и обеих дочерей. Сундук с накопленным за долгие годы барахлом они перетащили на брониславовскую лодку. Потом он сбегал на соседские дворы — но ветвеннские охотники уже успели выгрести оттуда все самое ценное, и ему осталось только несколько глиняных кувшинов, пара небольших чугунков и незамеченная налетчиками пила.

Еще Прославу в лойму приволокли двух девок, брониславовскую и старшую саротовскую — младшую второпях неосторожно зарезали. Все это время у бывшего обитателя Сассуквера на душе было муторно, но вскоре он заметил, что жена его давнего друга и соседа Харитона дышит, а потом начала шевелиться. На сердце отлегло. С чистой совестью Прослав зацепил нос своей лодки с еще не поставленной мачтой к корме новой и крепкой лоймы Бронислава, поднял парус и двинулся назад, в Кодавер.

Вскоре следом поплыли и ветвеннские охотники.

* * *

— Тихо, тихо, заметят! — предупредил, погрозив женщине кулаком, серв и тут же испуганно перекрестился: — Прости Господи за грех сквернословия и злобу в мыслях…

Он отодвинул рукой еловую ветвь, поднырнул под нее и, низко пригибаясь, перебежал прогалинку, присев на кустами шиповника.

В укрытии уже сидело несколько сервов из Кауды и две незнакомых нищенки. Одеты они были довольно однообразно: на мужчинах сапоги из свиной кожи, суконные чулки, выцветшие шерстяные долгополые накидки без рукавов поверх рубах с обтрепанными верхними краями вместо воротников и кожаных чепчиках, похожих на подшлемники; на женщинах — огромное количество юбок, по паре одноцветных платков на плечах, и по одному на голове.

— Ну что, земляки, — шепотом переспросил новоприбывший. — Не молились?

— Молились, — перекрестился один из Каудских мужиков, — но тихо. Сам, видать, благодарствия возносил, без ангела.

— Ангел без молитвы не может, — покачал головой новенький. — Стало быть, еще станет.

Мог ли он, бесправный раб Церкви из Верикелы, всего год назад помыслить, что станет тайком пробираться к замку своего господина, чтобы помолиться рядом, чтобы услышать голос его и его ангела-покровителя?! Нет, год назад он мечтал о том, как встретит раз храмового ключника на узкой тропе, да и выпустит ему кишки на мягкий лесной мох. Мечтал об этом с самого детства, отдавая ему по осени то самолично поднятого с подстилки новорожденного жеребенка, выкормленного до годовалого жеребчика, то ласкового телка. Он до сих пор помнил, сколько пролил горьких слез, когда у него, девятилетнего мальчонки, отбирали для толстого щекастого ключника телочку, с которой от чуть не спал в обнимку все лето…