Звёздный свиток - Роун Мелани

У Мааркена вспыхнули щеки при воспоминании о том, сколько раз с ним случалось подобное до того утра, когда он проснулся рядом с Холлис. Он не имел права на это, и когда дело дошло до леди Андраде, та страшно разозлилась. Но ему не было дела до гнева двоюродной бабушки.

Тогда Мааркену было девятнадцать лет, и никто не назвал бы его новичком в любви. Отец как-то показал ему письмо принца Ллейна, в котором старик ехидно проезжался насчет способности Мааркена привлекать к себе внимание всех женщин Грэйперла независимо от их возраста: «С тех пор, как мальчишке исполнилось четырнадцать лет, в моем дворце не осталось ни одной юбки, которая не гонялась бы за ним до самозабвения. Мне как-то не слишком верится, что он удирал от них во всю прыть. Наоборот, я думаю, что он с удовольствием давал себя поймать». Чейн приберегал это письмо, пока Мааркена не произвели в рыцари и не отправили в Крепость Богини учиться искусству фарадима. Тогда они как следует посмеялись; правда, у Мааркена заалели щеки, но Чейн смотрел на него с законной гордостью.

Впрочем, эти случаи были всего лишь экспериментом: любопытство юноши быстро удовлетворялось, и желание угасало так же быстро, как и возникало. Холлис же разожгла в нем огонь, который неугасимо горел вот уже шесть лет.

Вскоре после прибытия Мааркена в Крепость Богини леди Андраде убедилась, что он действительно заслуживает полученного необычным путем первого кольца. Рохан наградил племянника серебряным кольцом с гранатом, когда тот вызвал Огонь во время войны с Ролстрой. Мааркен доказал Андраде, что действительно владеет этим искусством, и она вручила ему простое серебряное колечко, которое вместе с гранатовым перстнем следовало носить на среднем пальце правой руки. Глядя в бледно-голубые глаза двоюродной бабушки, он услышал, что на следующий день должен в одиночку пойти в лес и узнать у Богини свое будущее, но до того, ровно в полночь, к нему придет женщина-фарадим и сделает его мужчиной.

Теоретически никто не знал имени своего первого партнера или партнерши. Пытаться узнать его считалось верхом дурного тона, да такого никогда и не случалось. Сама Богиня окутывала тайной «Гонца Солнца», скрывая его от той девушки или юноши, которым предстояло наутро расстаться с невинностью. Делали это фарадимы с семью и более кольцами: только они обладали искусством, которое требовалось, чтобы превратить девушку в женщину, а мальчика в мужчину.

Однако в ту зимнюю ночь у Холлис было только четыре кольца. Иногда Мааркен думал, что все равно догадался бы, кто она. Даже в полной темноте он пальцами чувствовал, что волосы у девушки золотые… Он глубоко вздохнул, как будто снова ощущал слабый аромат ее тела.

Разговаривать было запрещено. Оба они знали это. Губы существовали только для ласк и поцелуев, а голоса — для сладостных стонов. Но когда все было кончено и Мааркен с колотящимся сердцем распростерся рядом с девушкой, он прошептал ее имя.

Она задохнулась и окаменела. Мааркен обвил ее руками и не дал встать, когда она попыталась спастись бегством.

— Нет, — прошептала она, — пожалуйста, не надо…

— Ты мечтала об этом не меньше моего, — сказал Мааркен, но затем — что вполне простительно для девятнадцатилетнего — нерешительно добавил: — Правда?

Она вздрогнула, но через миг прижалась к его груди и кивнула.

— Андраде убьет меня…

Мааркену показалось, что он в жизни не слыхал большего бреда.

— Только через мой труп! — непринужденно ответил он. — Но она не посмеет меня и пальцем тронуть. Во-первых, я ее родственник, во-вторых, «Гонец Солнца» и будущий лорд Радзинский — слишком важная персона! Конечно, она будет произносить громкие слова и немного позлится, но мы с тобой это уже не раз слышали.

Напряжение оставило ее.

— Есть еще одна трудность. Этой ночью тебе предстояло стать мужчиной, но у меня только четыре кольца, поэтому я не могла как следует научить тебя любви. Боюсь, я плохо выполнила свой долг, милорд.

Мааркен задохнулся от изумления и лишь потом понял, что его дразнят. Самым нежным тоном, на какой был способен, он сказал:

— Ну что ж, миледи, раз так, придется повторить урок. Я очень медленно усваиваю. Вполне возможно, что на это понадобится вся ночь.

Они совсем забыли, что в полночь в комнату Мааркена должна была прийти совсем другая женщина, забыли обо всем на свете, кроме радости обладать друг другом. Ее волосы казались золотой рекой, которая горела в темноте собственным светом; ослепленный этим блеском, Мааркен отстранил тонкие пряди и провел пальцами по носу, щекам и лбу, изучая ее лицо на ощупь, как раньше изучал его взглядом. Его руки изучали всю ее, воспринимая цвета ее тела так же ясно, как и цвета души. Он затерялся в ее сапфире, жемчуге и гранате — глубоких сияющих цветах, окутавших его словно бархат и без слов говоривших о светлой и прекрасной душе девушки.