Пентакль - Дяченко Марина и Сергей

Но мама моя всегда меня понимала. У меня от нее не было тайн. Она верила в мое будущее и в литературе, и в кино, да и вообще считала, что сын у нее добрый, талантливый, удачливый и обязательно будет счастлив. Помню, как во время аспирантуры я писал свой первый роман, «Симфония», писал напропалую, забыв обо всем на свете. Отец и сестра были уверены, что я тружусь над диссертацией, а я сочинял историю, где главный герой, врач-психиатр, попал в сложную нравственную ситуацию, ситуацию выбора… Так вот, мама меня «прикрывала», была сообщником и первым читателем романа. Он так и не был опубликован, да я стесняюсь его кому-то сейчас и показывать – но тогда это были месяцы исступленного, эйфорического труда и единения душ с матерью. Когда правда вскрылась – был скандал, отец очень переживал, и я окончил-таки аспирантуру…

Прошли годы, и уже не только мать, но и отец, и сестра, поняв, что я не могу без кино, без литературы, стали моими союзниками, стали уважать то, что я делал, даже гордиться моими достижениями. Светлая им память, моим родным, – если бы не их поддержка, не атмосфера нашей семьи, сотканная из любви, – не знаю, как сложилась бы моя судьба.

МАРИНА ДЯЧЕНКО: Мои родители робко заикались, что хорошо бы мне стать врачом, это так удобно – свой врач. Но я их очень рано разочаровала, потому что медицину не люблю и боюсь. Сказала – в театральный, и они спокойно согласились, хотя считалось по умолчанию, что я обязательно провалюсь и тогда уже пойду в университет на филологию (а куда деваться?). Но когда я поступила, родители очень радовались. Сейчас они – первейшие читатели наших книжек, иногда редакторы, подсказчики, распространители и болельщики.

Вопрос 4. Фантастика – сложный жанр? Какие качества отличают писателя-фантаста от обычных писателей?

Г. Л. ОЛДИ ВМЕСТЕ: Начнем с того, что мы полагаем фантастику не жанром, а методом. Методом восприятия и отражения действительности, одним из многочисленных способов самовыражения, умением смотреть под новым, неожиданным углом. Жанр – это совсем другое. Достаточно посмотреть названия научных литературоведческих работ вроде «Теория и история жанра романа» или «Сонет, элегия, басня как жанры русской поэзии». Метод – способ постройки здания, но не само здание; метод – набор действий, но не результат. В таком подходе мы не одиноки. Например, еще Вальтер Скотт в 1827-м году в своей статье «О методах отображения сверхъестественного в литературе», изданной в журнале «Форейн куотерли ревью», в качестве примерного фантаста приводил Гофмана. Точно так же, как критик Ф. Шаль, современник Бальзака, назвал роман последнего «Шагреневая кожа» фантастикой нового времени. Сейчас Гофмана и Бальзака фантастами не полагают, равно как отказывают в принадлежности к фантастическому цеху Булгакову и Гоголю, Мэлори, Рабле и Грину… И зря. Метод – оружие, им пользуются многие, каждый с разной ловкостью, но тем не менее…

Так что именно фантастика ничем нас таким особенным от коллег по литературному цеху не отличает. Разве что тем самым, чуть иным углом зрения – не более того. Просто осетрина бывает первой свежести или никакой. А остальное – суета сует.

АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ: Фантастика – не жанр, а метод. Он, конечно, требует несколько больших усилий, чем работа в пресловутой «боллитре» («большой литературе»). Если коротко, думать надо. «Обычных писателей» как таковых вообще не существует, есть, скажем, детективщики, есть авторы женского романа. Но если сравнивать со все той же «боллитрой», то фантасты умнее, образованнее и профессиональнее. К тому же они менее жадные и склочные. Кроме того, фантасты – очень дружный народ.

СЕРГЕЙ ДЯЧЕНКО: С точки зрения психиатра, реализм – это районная больница, поликлиника, станция «Скорой помощи», а фантастика – научно-исследовательская лаборатория. Люди в ней занимаются экспериментами, прорывом в невиданное. Конечно, можно прикрыть НИИ – но тогда вряд ли возможен прогресс. Фантастика ведь единственный жанр (или метод) литературы, который исследует будущее. Но даже погружаясь в настоящее или прошлое, фантастика смелее, нежели обычная литература, прикасается к тайнам бытия, имеет дело со сном, когда душа наша свободна в своем полете. Фантастика более остро обнажает подсознание, эйдетику, какие-то молекулярные основы Я. Фантастика может все, что может и обычная литература, но плюс к этому еще что-то… В этом «что-то» и есть алгоритм фантастики. И мастерство фантаста – в изображении деталей, психологии и многого другого – должно быть отточенным. Попробуйте создать целый новый мир – так, чтобы в него поверили! А мастера фантастики именно это и делают.