Повелитель снов - Прозоров Александр

Он рассыпал вокруг себя землю и, глядя только вниз, себе под ноги, оделся, опоясался.

— Плоть от плоти земли русской, воля от воли ветра гулячего, слово от слова речи Свароговой, взгляд от взгляда света полуденного. Ты, Алатырь-камень, меня не видишь, меня не слышишь, меня не чуешь. Так бы и вороги меня ныне не замечали. Аминь…

Хотя этого по заговору и не требовалось, Андрей широко перекрестился и начал выбираться из пугающе молчаливого иван-чая. Шелест сминаемой травы слышался — но откуда-то справа.

Наконец он добрался до поросшего редким лесом склона, начал спускаться вниз, к реке, петляя между соснами. Примерно в ста пятидесяти метрах выше по течению точно так же бежал совсем молодой, еще безбородый боярин с шитой серебром тафьей на гладко выбритой голове, в ферязи без рукавов и единственным перстнем на среднем пальце левой руки.

Мужики, активно стучавшие топорами, замерли, провожая взглядами идущую прямо в руки добычу, аж дыхание затаили. Андрей повернул влево, заходя им за спины — двойник же оборотился к убийцам лицом. Князь рванул саблю — топочущий по склону паренек в точности повторил движение.

— Стой! — не выдержал один из убийц, кинулся к миражу. Через мгновение все остальные ринулись следом. Зверев побежал за холопами Старицкого — двойник же повернулся к ним спиной и кинулся наутек. — Стой! Стой, не то хуже будет!

Им так хотелось одарить смертью совершенно незнакомого человека… Между тем собственная погибель, невидимая и неслышная, уже шла за ними по пятам, готовясь обрушить клинок на затылок приотставшего душегуба.

Дело закончилось в несколько минут. В азарте погони убийцы не замечали, как шаг за шагом их становится все меньше и меньше. Никто даже вскрикнуть не успел — стараясь не шуметь зря, Андрей раз за разом сносил старицким холопам головы. В общем топоте падающие тела внимания не привлекали. Только чернобородый, умерший четвертым, успел оглянуться — видать, нутром почуял неладное. Он остановился, открыл рот — но разрубившей горло сабли все равно не различил.

Закончив свою кровавую, но необходимую работу, князь вытер клинок о рубаху последнего из погибших, спустился к реке, тщательно умылся, по воде вернулся к недоделанному плоту, забрался на него, чтобы плеском не выдать своего местоположения.

— Пахом!!!

Холоп на том берегу поднял голову, вперил взгляд в призрака:

— Ты, княже? Андрей Васильевич?

— Я, кто же еще? Ты, как отдохнешь, обратно плыви. Видать, судьба — придется в лесу ночевать. Переберешься — брони с мертвецов сними, не пропадать же добру. На лошадей навьючь. Огонь разведи. Я позже вернусь, в лесу еще одного выследить нужно.

Вернулся он только к полуночи, найдя дядьку по свету одинокого костра, и, облегченно вздохнув, вытянулся на пустом потнике, приготовленном возле огня. Темнота сняла силу заклятия, и теперь Андрей не опасался показаться рядом с верным холопом. Верный-то верный — да чего пугать без нужды?

— Догнал, Андрей Васильевич? — протянул ему Пахом румяный пирог с зайчатиной.

— Нет, — не стал приписывать себе лишнего Андрей. — Но ведь всяко не заявится, после такого-то урока. А что князь Старицкий про стычку узнает — так ведь все равно догадается, когда его люди не вернутся. Только, думаю, молчать он станет. Признаться, что мы его холопов на дороге перебили, — это все едино, что в разбое самолично покаяться. Чего они тут такой толпой делали — при оружии, в броне? Ох, Пахом, не стоит нам ныне из дома отлучаться без бердышей, луков и доспеха. Рискованно. Коли противник наш на стезю этакую ступил, то уже не успокоится. Наверняка новых убийц подослать попробует. Ты добычу собрал?

— Кольчуги да мечи, княже. Поддоспешники в крови оказались, загниют. Бросил. А сапоги прихватил. А то половина поселенцев в поршнях ходят. Им пригодится. Лошадей всего десять собрал на меч взятых да одна со двора постоялого. А мальчишку я так и не нашел.

— Он уже дома, Пахом, про смертоубийство сказывает. Не видать нам больше нашего залога. Удрал… Тяжело всухомятку жевать. Попить ничего нет?

— Мед в одной сумке нашел. Стоячий, сладкий. Будешь?

— Еще бы, — усмехнулся Зверев. — Кто же от меда перед сном откажется? С ним и сон крепче, и на душе теплее. Давай…

* * *

Хоть и поднявшись в седло еще до рассвета, в Ладогу Андрей с Пахомом прибыли лишь далеко за полдень нового дня. Сразу свернули к причалам и вскоре один за другим облегченно перекрестились: