Весеннее жертвоприношение - Сандему Маргит

Постепенно она пришла в себя.

Луна… Белое лицо, уставившееся вниз на ее обнаженное тело. Голоса? Шелестящие, возбужденные голоса вокруг нее? Любопытные, невидимые глаза?

Нет. Воображение! Никого здесь нет.

Воздух заряжен, словно перед грозой. Над поляной несется звук, какой обычно издает под воздействием смычка, настоящая вибрирующая струна. Да, воздух полон напряженности и чего-то нового, опознать которое она не в состоянии.

Она чувствует себя изнасилованной. Но кем? Вот в чем вопрос. Более всего она хотела бы думать, что это был Хейке, или, точнее говоря, его мысли. Но в одном она уверена: сейчас они приближаются к кульминации.

Она не может отсутствовать дольше. Она смотрит на Хейке и видит, что он расслабленно сидит на корточках. Винга села, завернувшись в покрывало. Что бы ни случилось, она не предаст его. Она должна быть на страже!

Хейке вновь сосредоточился. Взял предпоследний сосуд, вызывающий ужас. Зелье в последнем сосуде может стоить ему жизни, ошибись они в пропорциях.

Винга отвернулась. Она прекрасно знала, что было в этих сосудах. Все в них символизировало смерть, каждый компонент смеси имел отношение к смерти. Она знала, что Хейке побывал на старых и молодых могилах, он вынужден был проделать отвратительные вещи, чтобы заполучить то, что необходимо было для зелья. Она почувствовала себя больной, непроизвольно сглатывала слюну, не хотела смотреть на то, как он пьет.

И тем не менее она чувствовала и ощущала это.

По лесу и над поляной как будто пронесся вздох, а затем вскрикнул Хейке. По его полному ужаса взгляду, по рукам, вытянутым вперед, словно он отталкивал кого-то от себя, она поняла, что «они» перешли границу и вошли в круг.

Было заметно, что от выпитого зелья Хейке чувствовал себя отвратительно. На бледном, почти зеленом лице — гримаса отвращения. Сам весь скрючился. Начал ползать на четвереньках в круге, и заклинания произносил почти с рыданиями. Внутри у Винги все разрывалось, потому что все, что переживал Хейке, чувствовала и она.

На этот раз ему потребовалось продолжительное время, чтобы прийти в себя. Наконец он сел, опустив голову, и всхлипнул от боли. Вся его фигура являла собой образ отчаяния. Сердце Винги наполнилось желанием подойти к нему, обнять и утешить его.

Но это было запрещено.

Хейке тяжело дышал и всхлипывал.

Оставался последний сосуд. Тот, что должен провести его через стену. Окончательно и навсегда.

Никогда не вернется он обратно.

При этой мысли Вингу бросило в холодную дрожь. Когда она снова посмотрела на изнуренное одинокое существо в кровавом круге, перед ней как бы явился призрак беспризорного Хейке-ребенка, заключенного к клетке, не понимающего зловещего наследства своих предков, не имеющего друзей, несчастного и одинокого. Сейчас его лицо было похоже на лицо маленького несчастного мальчика. Винга, чтобы не заплакать, кусала себе губы. Плач не поможет Хейке. Не сочувствие, а сила нужна ей сейчас.

Трясущимися руками он взял сосуд. Нет, Хейке, нет, не делай этого! Осторожно, бежим домой!

Но она знала, что они уже зашли слишком далеко. Остановиться сейчас — значит совершить роковую ошибку. Совершить лишь половину того, что задумали — опасно для жизни.

Он с огромным трудом держал в руке сосуд, так тряслись его руки.

Но вот он, видимо, решился. Проглотил смертельные яды, которые, конечно, несколько были нейтрализованы таинственными веществами из клада Людей Льда.

Винга сейчас не верила в эти нейтрализаторы. Речь шла о жизни Хейке!

Он выпустил сосуд из рук, и тот покатился вниз по склону горы. Она видела, как Хейке хватал воздух ртом, его ужасные муки, которые она ощущала и в своем теле.

— Хейке, — не в силах молчать со стоном произнесла она.

Он только предупреждающе покачал головой.

Ужасно было смотреть на его мучения. И сознавать, что помочь ему не можешь!

И в этот момент в атмосфере произошло внезапное и страшное изменение. Раздался сильный звук, почти грохот, глубокий, словно в могиле, и Винга поняла, что именно этот гром Хейке однажды назвал «вибрацией смерти около меня». Ей показалось, что даже задрожала вся земля, хотя такое едва ли возможно. Как будто затряслась в страхе трава на поляне, ели в лесу охватила необыкновенная дрожь, и луна, испытав сотрясение, утратила свои четкие очертания.

И посреди всего этого Винга услышала смертельный крик Хейке, увидела его лежащим, словно распятым, на земле. И эхо его крика было таким, как будто в нем можно было различить ответ тысячи других голосов, звучавших невнятно и пронзительно, возбужденно и заунывно.