Весеннее жертвоприношение - Сандему Маргит

Снивель торжествующе улыбнулся. Он все же оказался прав, а все эти перепуганные насмерть лоботрясы ошиблись. И его личные небольшие муки, какими бы они ни были, — лишь мимолетные недомогания, вызванные скверной пищей, полностью прошли. Сейчас он может спать спокойно.

Так он и поступил. Тяжело повернулся на бок и захрюкал от радости, не представляя, что это спокойствие лишь затишье перед бурей.

12

В Элистранде же этим вечером было не так спокойно.

Именно в этот день Хейке и Винга решили отправиться к пастору и попросить оглашения их помолвки.

Об этом узнали трое подручных Снивеля. И отправились в перелесок с высокими кустами можжевельника близ Элистранда. Здесь они поджидали Хейке с Вингой.

Они вынуждены были ожидать дольше, чем рассчитывали. Потому что в момент, когда Хейке и Винга должны были отправиться, — Винга в своем самом красивом платье, в котором она выглядела еще более юной, — к ним пришла пожилая женщина из близлежащего хутора, и высказала пожелание переговорить с господином Линдом из рода Людей Льда.

Пастор может подождать. Они остались выслушать посетительницу.

Она слышала, что господин Линд излечил ревматизм у скотницы, только наложив руки на больное место. А сейчас с ней случилось нечто подобное. Неприятный шарик на ключице, и, если господин Линд будет так добр…

Хейке разволновался.

— Но, дорогая мать, ревматизм ходит по телу. Сегодня он в руках, а завтра в коленях. Я не знаю, вылечил ли я скотницу полностью, не думаю.

— Но она уверена в этом! Ох, дорогой, может будешь так добр и поможешь мне? Ты знаешь, в округе говорят, что ты словно покойный Тенгель Добрый. Колдун, живший два столетия тому назад. У него тоже были излечивающие руки.

— Тенгель Добрый знал больше меня, он был настоящим доктором. Я же — ничто.

Однако раньше он действительно налагал свои руки на больных. Только в одной семье в Словении. И весьма редко поступал так позднее. Не хотел, чтобы о нем распространялись ложные слухи.

Но сейчас, по всей видимости, их уже распустили.

— Ну, хорошо, — решительно произнес он. — Я попытаюсь, но, если у меня ничего не выйдет, то сослужи мне одну службу! Рассказывай всем в округе, что я не обладаю свойством делать чудеса!

Женщина энергично кивнула головой, но в ее глазах Хейке смог прочесть, что она слепо верит в него.

— Ты можешь подождать, Винга?

— Конечно. Пастор ведь не знает, что мы собираемся к нему.

Хейке пригласил женщину в небольшую комнату. Оставались они там долго.

Когда он вернулся, и женщина, поблагодарив, ушла, пообещав принести в уплату яиц на следующий день, Хейке сказал Винге:

— Рак. Расползся по всем лимфатическим железам. Излечить такое не в моих силах! Бедная женщина!

Но Винга посмотрела на него взглядом полным веры.

— Ты накладывал руки на все пораженные места?

— На все, которые смог обнаружить. Конечно, она немного стыдилась, я тоже, но она посчитала, что мои руки должны прикоснуться ко всему.

— Ты поступил правильно, — сказала Винга, когда они выходили из дома.

— Милый мой дружок, — беспокойно произнес Хейке. — В этом платье ты выглядишь моложе, чем когда-либо. Пастор объявит о похищении ребенка!

— Он точно знает сколько мне лет.

— Да, но у меня у самого возникают сомнения. Взять тебя в жены и уложить в собственную постель! Против этого восстает моя совесть!

— Ох, замолчи, наконец! — резко воскликнула Винга, и они двинулись по короткой дороге через лесок.

Хейке улыбался, но в то же время был задумчив. На что они решились, куда идут? Неужели Винга стала такой зрелой, какой он представлял себе и какой она сама себя представляла? Ее красивые светлые волосы были перевязаны шелковой лентой, а платье было такого детского покроя, что она выглядела девочкой, идущей в первый раз в школу. И все это завершал чистый невинный профиль.

Он перевел взгляд на тропинку и снова был поражен красотой этого перелеска.

Поскольку эти склоны, покрытые высокими кустами можжевельника, были необыкновенно красивыми, перелесок люди не трогали с тех времен, когда Хильда добивалась любви Андреаса в Элистранде. Перелесок стал свидетелем ее мучительного поражения, когда Андреас предпочел ей Эли. Видел этот лесок и то, что она вместо него получила Маттиаса. Он видел ее и тогда, когда ее преследовал оборотень. А позднее был свидетелем любви Виллему и Доминика. Он следовал за поколениями вплоть до времени Винги, когда она, одинокая, забытая всеми, оставшаяся без родителей, поплелась из Элистранда с тележкой в сопровождении козы. То, что лесок избежал порубки во время короткого хозяйствования Сёренсена, виновата прежде всего лень этого человека. На прелесть сельской жизни он не обращал внимания.